Лауренциу Фульга - Звезда доброй надежды

— Опасно?

— Думаю, что нет. Но обратной дороги нет: жизнь или смерть. Запомните это!

Они увидели, как в руках Балтазара грозно блеснуло стальное лезвие. Балтазар убрал в ножны из сыромятной кожи, висевшие на брючном ремне под френчем, небольшое, тонкое, четырехгранное, с железной ручкой острие. Корбу увидел его в темноте и поднял на Балтазара осуждающий, испуганный взгляд:

— Балтазар, только без убийства!

— Не беспокойся! У меня достаточно ума, чтобы не поднимать тревоги раньше времени.

— Тогда?

— Эта игрушка скорее для вас. Кто не подчинится моим приказам…

— Мне не нравится твое поведение.

— Нам не нужны осложнения.

— А почему ты думаешь, что как раз мы тебе их преподнесем?

— Не думаю. Но я обязан предвидеть.

— Да, не слишком благоприятны настроения, с которыми мы отправляемся в дорогу.

— Ничего.

— Это не приведет к хорошему.

— Да кончай ты! До болтовни ли нам теперь!

— И все-таки необходима некоторая ясность.

— Хватит! Наболтались предостаточно. Лучше оберни-ка ботинки тряпками. — Он оторвал полосу от одеяла, лежавшего у ног Новака, и протянул кусок. — На!

— Для мягкости? — спросил недоуменно Корбу.

— Да! До тех пор пока не перейдем на ту сторону, чтобы и собака не учуяла нас… Ну, чего стоишь?

— Не знаю. Мне кажется, все…

— Тебе кажется, — насмешливо оборвал его Балтазар. — Хватит мечтать! Проснись, парень. Довольно мудрствовать. По ту сторону стен у тебя будет много времени на это. А теперь нам нужны крепкие нервы и трезвые головы. Иначе конец, понял? Конец, прежде чем выйдем из лагеря. А мне это ни к чему. Слышишь? Так вот, чтобы никаких возражений! Напрягите нервы, обострите чувства! И спокойнее, как можно спокойнее, словно мы идем на прогулку… Понимаете?

Но Балтазар и сам нервничал. Чрезмерное напряжение нервов и обостренное недоверие не подходили к той роли, которую он возложил на себя в столь сложной ситуации. Под проливным дождем они бегом пересекли двор до здания комиссаров и, толкаясь, побежали по лестнице вниз. Зажгли свет и испугались, увидев, как побледнели их лица. Они стояли молча, не зная, за что взяться и как, хотя бы на мгновение, обрести душевное равновесие.

— Переоденемся? — послышался немного погодя голос капитана Новака.

Прижавшись к наличнику двери, он стоял, заложив руки за спину, и машинально скреб известку на стене.

— Нет! — ответил Балтазар. — Положим все в мешки. Завтра нам понадобится сухая одежда.

Движения его были суетливы, голос срывался, звучал безжизненно.

— Нам будет трудно с таким грузом на спине, — настаивал на своем Новак.

— Другого выхода нет.

— Меня волнует, как мы отсюда выйдем.

— Посмотрим, как сложатся обстоятельства.

— Есть пролом в стене? Полезем через стену? Или…

— Я же сказал! Посмотрим, как сложатся обстоятельства.

— А продукты?

— Да ну вас к черту! Чего это вы разболтались?! Я что, обязан вам преподнести все на блюдечке?

— Не сердись, мы только спрашиваем.

— Хорошо, хорошо, отвечаю. Продукты — на дно мешков, чтобы не размочило дождем. Все туда — сахар, сухари, рыбный и яичный порошок…

— Да-да, ты прав.

— Конечно прав. Будто трудно понять это.

Понять, разумеется, было легко. А вот довести дело до конца оказалось невероятно трудно. Корбу все время бегал по комнате, словно ошалевшая мышь. Он лихорадочно искал в вещах компас, забыв, что тот уже давно лежит у него в кармане френча. У Новака из дрожащих рук высыпались сухари, и он никак не мог их собрать. Балтазара била нервная дрожь. Он расстегнул воротник, чтобы легче дышалось, но к горлу все время подкатывала нервная судорога.

Наконец с грехом пополам все было собрано. Они испуганно посмотрели друг на друга, потом огляделись. Им все еще казалось, что они забыли какую-то невероятно нужную вещь, без которой побег был бы обречен на провал. Совсем рядом, по ту сторону стены, раздался удар грома. Потом еще и еще. Эти многократные раскаты, долетавшие до них, казалось, раскололи стену, сквозь пролом в которой на них будто глядела вся Россия.

— Все! — через некоторое время подавленно прошептал Балтазар. — Да поможет нам бог!

Они перекрестились и один за другим направились к двери. Но, обернувшись в полной растерянности еще раз, они почувствовали себя как бы привязанными прочными, невидимыми, коварными нитями, которые все время тянули их обратно.

Дождь лил как из ведра. Ветер свистел так сильно, а дождь хлестал так звонко, что заглушили бы самый неистовый крик. Тряпки, которыми были обернуты ботинки, оказались не лишними. Новак и Корбу следовали за Балтазаром шаг в шаг, инстинктивно улавливая направление. Они полагали, что их ведут к какой-нибудь проделанной в стене дыре, место которой лейтенант держал в секрете, чтобы удивить их и испытать чувство удовлетворения от возможности распоряжаться судьбами других. Они готовы были представить себе и иной вариант, по которому надо было бы, например, скрытно пробираться под колючей проволокой или перелезать через стену в самом опасном месте, вплоть до снятия часового ударом ножа, хотя Балтазар уверял, что он не прибегнет к убийству.

Но каково же было их удивление, когда они увидели, что лейтенант ведет их к главным воротам.

— Ты что, спятил?! — схватил Корбу Балтазара за плечо. — И это твое решение?!

— Да! — прошипел сердито Балтазар и дернул плечом в сторону. — Это лучший вариант.

— Как?! Где?!

— Прямо через ворота. Здесь нет колючей проволоки, а у ворот есть поперечины, за которые можно ухватиться.

— И двое часовых в придачу.

— Спрятавшиеся в будки.

— А что толку? Все равно они видят.

— Ничего не увидят. Ты меня видишь?

— Тогда услышат, как я тебя слышу.

— Ничего не услышат. Я уже проделал такой опыт, прежде чем прийти к вам. Смотрите внимательно!

Балтазар взял первый попавшийся камень в руку и с небольшого расстояния с силой бросил его в ворота. Удар заглушила разбушевавшаяся буря. Беглецы замерли, устремив взгляд на две будки у ворот.

— Теперь вам ясно? — прошептал лейтенант. — На всякий случай первым пойду я.

— А потом?

— Через каждые десять минут — вы, по очереди. Предлагаю тебе идти последним.

— Где будешь нас ждать?

— За поворотом дороги, под навесом у школы.

Корбу не заметил, как Балтазар ушел. Едва различимое пятно, столь же черное, как и ночь, словно огромная летучая мышь, медленно заползло на верхнюю часть ворот, на некоторое мгновение задержалось там и исчезло по ту сторону лагеря. Этой бесформенной фигурой и был Балтазар. Затем прошел бесконечно долгий отрезок времени, полный страха и внутренних колебаний. Казалось, вот-вот послышатся автоматная очередь и предсмертные стоны. Но, кроме страшного воя бури, до них ничего не доносилось.