Лауренциу Фульга - Звезда доброй надежды

Словно по сигналу, все заговорили.

— Вот именно! Почему от имени всего движения выдвигаются неизвестные ему идеи?

— Все это пахнет авантюрой.

— Какой толк, если сто или двести антифашистов пойдут воевать против Антонеску!

— Его не смогли скинуть там, на родине, что же сможем сделать мы здесь?

Кое-кто продолжал возмущенно выражать недоумение, негодуя, словно речь шла не о простом умозаключении, а об окончательном решении, после которого надо было беспрекословно идти обмундировываться, строиться, грузиться и отправляться на фронт.

Анкуце воспользовался паузой после такого взрыва недовольства и поднял руку, призывая к тишине:

— Господин Влайку, реакция моих друзей вполне оправдана. Мы просто хотели предложить всем обсудить вопрос об отношении людей к фронту. Я уверен, что в других лагерях офицеры и солдаты — антифашисты вынашивают ту же самую идею. В конце концов надо их спросить. Тем более что это, как мне кажется, одна из главнейших проблем: надо же узнать, что думают другие антифашисты по этому поводу. Мне все это пока представляется довольно туманным. Может быть, следует создать инициативный комитет или выбрать делегацию…

Послышались те же самые недовольные, сливающиеся воедино голоса, казалось, дирижируемые исподтишка Андроне:

— Предложения, одни только предложения! Комитеты, делегации! А что делать этим комитетам и делегациям?

— Гулять! — насмешливо ответил Анкуце и тут увидел, что большинство скорее сожалеют, что с ними не посоветовались, чем не понимают предлагаемого решения. И тогда он уже другим голосом продолжал: — Разумеется, я шучу! У делегации была бы четкая цель. Ездить из лагеря в лагерь, говорить с каждым активистом в отдельности. Особенно с солдатами, поскольку солдаты составляют истинную силу антифашистского движения среди военнопленных румын. Найдем общую основу. Составим совместный план работы. Наконец, перейдем от сентиментальных заявлений к конкретной работе. И мне не хотелось бы думать, что вы отвергнете это предложение.

— Посмотрим! — Голос Андроне прозвучал на этот раз одиноко, но с сухой иронией. — Не знаю, надо ли нам смешиваться с солдатами. Солдаты нас ненавидят!

— Вот именно потому и надо, что ты и кое-кто еще полагают, что солдаты нас ненавидят.

— Полагают?! Вспомни, что случилось с бригадой лесорубов. В тот день, когда вы встретились с солдатами из Монастырки, какими глазами они смотрели на вас и как смеялись над вами, когда вы сказали, что вы антифашисты.

Среди сидящих рядом с доктором послышался ропот. Люди шепотом о чем-то советовались, полагая, что необходимо рассеять впечатление, которое Андроне произвел на большинство присутствующих.

Наконец встал Иоаким. Пригладив тыльной стороной ладони свои пышные усы, он не спеша заговорил:

— Что касается молвы о пропасти между солдатами и офицерами, то мне кажется, она излишне преувеличена. Частному случаю придают размеры всеобщего явления. Когда мы были в Монастырке, слава богу, ни один солдат не набросился на нас. Доктор Анкуце хорошо сделал, что открыто заявил о том, что нас волнует. Пусть это сделано несколько нервознее, чем это свойственно ему вообще. Его беспокойство присутствующие вполне разделяют. Но решение в ваших руках. Это все, что мне хотелось сказать. Я благодарю вас за возможность быть искренним до конца.

Влайку немного подождал. Но никто больше не поднимался. Тогда он повернулся к Молдовяну и спросил его, не хочет ли тот подвести итог беседы. Комиссар отрицательно качнул головой. Он чувствовал, что Влайку и на этот раз преподнесет какой-нибудь сюрприз, которого все ждут с момента его появления в Березовке.

Влайку поднялся, повернул стул к себе и крепко обхватил руками спинку.

— Я попытаюсь быть очень кратким, — начал он. — Чтобы не испытывать слишком долго ваше терпение, могу сразу же сказать: мне нравятся ваши волнения и тревоги, ваши поиски выхода из того, что доктор Анкуце назвал «безвыходным положением», что они протекали где-то подспудно среди вас и теперь уже ни для кого не являются секретом. Мне бы не хотелось преуменьшать значение вашей инициативы, но должен вам сказать, что не вы одни размышляли над этим. Чтобы рассеять ваши сомнения по поводу так называемой пропасти между офицерами и солдатами, могу вам объявить, что солдаты первые пошли вам навстречу. Хотите доказательство? Смотрите!

Он вытащил из полевой сумки пачку листков, разгладил их, надел очки и начал читать:

— «Мы, румынские солдаты-антифашисты из 314-го лагеря, обращаемся ко всем группам пленных — антифашистам из других лагерей, к таким же офицерам или солдатам, как мы. Давайте встретимся, чтобы обсудить, каковы же наиболее благоприятные пути освобождении нашей страны из фашистских когтей…»

Письмо это, — вновь заговорил Влайку, положив очки на стол, — подписали почти три тысячи солдат… Ну, что теперь скажете? Согласны? Хочу уточнить, что по пути из Караганды к вам я побывал в других лагерях: в Челябинске, Красноводске… Повсюду эта инициатива была принята с воодушевлением. Вы уполномочиваете меня, чтобы я мог ходатайствовать в Москве об организации съезда румынских военнопленных-антифашистов?

Листок переходил из рук в руки. Люди нетерпеливо задвигались на стульях. Даже Девяткин и Молдовяну поднялись со своих мест, с удивлением глядя на бесчисленные колонки фамилий и отпечатки пальцев тех, кто подписал письмо.

Погода изменилась неожиданно. Дождь, как наркотик, притупил чувства людей. Люди в казармах спали непробудным сном. Не спалось лишь одному Штефану Корбу. Он ворочался на своей постели под впечатлением охватившего его нового беспокойства и вдруг услышал чьи-то шаркающие шаги, и в следующее мгновение над ним, тяжело дыша, склонился Балтазар-младший.

— Идем! — прошептал он сдавленно. — Пора!

— Что пора?! — спросил удивленно Корбу.

— Бежим!

Не сразу поняв, в чем дело, Корбу, крепко сжав зубы, удивленно смотрел на Балтазара, словно никогда и не помышлял о бегстве.

— Бежим? — повторил он и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Ну да!

— Как, сейчас? Этой ночью?

— Да, да, да!.. И оставь свои идиотские вопросы. Поторапливайся! Или ты, может быть, раздумал?

— Нет! Я с вами.

Корбу спустился с койки и, словно загипнотизированный, пошел за Балтазаром, продолжая одеваться на ходу. Снаружи, под сводчатым входом в казарму, их ждал Новак.

Корбу схватил за руку Балтазара:

— Нашел способ, как бежать?

— Нашел.

— Как? Где? Наверняка?

— Идеальный! Другого способа не существует.

В тот же момент Новак повернул голову и стал внимательно прислушиваться.

— Так как же?! — настаивал Корбу.

— Терпение! Не поверите, как это просто.