Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

Противник имел полное превосходство в воздухе, и десантным судам прорваться к Керчи было невероятно трудно. Многие моряки-черноморцы нашли тогда свою могилу на дне Керченского пролива.

Постепенно иссякали боеприпасы, кончалось горючее. Тогда под откосы летели газики, «ЗИСы», артиллерийские тягачи и пушки. Иногда орудие подрывали последним снарядом.

Весь берег был в кострах: горели машины, горело имущество, жгли штабные документы.

Быстро сгущались сумерки. Бандуристов со своими разведчиками подпалил штабной автобус и теперь сидел на штабеле брошенных кем-то плащ-накидок.

Николай сначала было хотел попробовать переправиться через Керченский пролив вплавь. Вода, однако, была еще очень холодной.

— Не вешайте носа, ребята, что-нибудь придумаем, — старался он утешить бойцов. Но еще утром Николай надел чистое нательное белье (по старому русскому обычаю). Уничтожил последнее письмо от отца. Не знал только, что делать с кандидатской карточкой.

К вечеру стрельба утихла. Смертельно усталый Бандуристов не заметил, как прикорнул на ворохе плащ-палаток.

— Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант! — тормошил его Береза. — Я лодку нашел…

— Какую лодку?! — сон мигом слетел с Николая.

— Видите разбитый автобус? А в нем под грудой барахла надувная лодка.

— А ну, пошли!..

В автобусе лежали убитые: капитан и два рядовых. Шофер, мертвый, привалился к баранке. На полу автобуса валялась груда обмундирования, брезента, под ним — надувная лодка.

«Неужели спасены? Только бы она цела оказалась…»

Лодка оказалась целой. Нашли автомобильный насос. Надули.

Стояла непроглядная темень. Заморосил мелкий дождик. Днем, когда от берега отходила какая-нибудь посудина, десятки, сотни людей бросались к ней и нередко топили ее — каждый хотел попасть в лодку. В темноте от берега отойти было проще.

В лодке поместились все десять оставшихся в живых разведчиков Бандуристова. Взяли еще двух плачущих женщин. Одна была уже «старой», лет тридцати, капитан медицинской службы, другая примерно ровесница: лет двадцати двух — двадцати трех, медсестра.

Столкнули лодку в воду. Николай сел за руль, четверо — на весла.

— Навались! Раз! Еще раз! — командовал Бандуристов.

Берег стал медленно удаляться.

Вскоре лодку заметили со стороны.

— Эй! Постойте! Возьмите нас!..

Лодка сидела в воде по самые края. Не то что человека, и нескольких килограммов дополнительно она бы не выдержала.

Совсем стемнело. Таманский берег погрузился в темноту. На Крымском пылали костры. Это горели подожженные машины. В свете костров метались какие-то фигуры.

— Помогите! Помогите!.. — Крик слышался откуда-то со стороны залива, с воды… Какой-то безумец, видно, решил вплавь переправиться через пролив. — Помогите!..

Николай повернул на крик… Может быть, все-таки лодка выдержит?..

— Помогите!.. — Крик слышался слабее. Человек этот еще крикнул раза два, а потом смолк. Как ни вслушивался Бандуристов, стараясь среди шелеста холодных волн различить зов утопающего, ничего. Только «Шшшш! Шшшш!» — вода лизала борта лодки.

В безмолвии, сопровождаемые этим шелестом, шли так часа два. Бойцы на веслах сменились.

— Товарищ старший лейтенант, где же берег? — спросил кто-то в темноте.

— Гребите, гребите… Скоро должен быть.

Николай тоже вслушивался, уже с волнением. У берега прибой всегда сильнее. Но за бортом по-прежнему монотонно шелестели волны. Бандуристов, взяв курс на Таманский полуостров по компасу, сделал небольшую поправку на течение, да, видно, недостаточную…

Прошло еще два часа, а берега не было. Забрезжил слабый рассвет. Чем сильнее развиднялось, тем отчетливее было видно: кругом одна вода. Их вынесло в открытое море.

Восток стал медленно алеть. Николай переложил руль так, чтобы лодка шла не прямо на восток, а на норд-ост.

Утро наступило серое, унылое, облачное. То и дело срывался дождь. Но в лодке все радовались такому утру: по крайней мере, хоть от вражеской авиации их спасала погода.

Медленно, потихоньку ползла лодка, переваливаясь с волны на волну. Казалось, этому «путешествию» не будет конца.

Николай первый заметил катер, прыгающий, как поплавок, на волнах. С катера, видно, тоже увидели их и держали курс прямо на лодку.

— Смотрите!..

Все перестали грести. Чей катер? Флага на нем не было.

— Гранаты приготовить к бою! — скомандовал Бандуристов.

Кто-то сказал:

— «Последний парад наступает…»

На катере, на палубе, появились люди. Они стали что-то кричать, а что — непонятно… Немцы?.. Зачем им кричать?.. Скорее открыли бы стрельбу…

— Без моей команды не стрелять! — приказал Николай.

Катер еще приблизился.

— Кто вы?

— А вы кто?

— Повылазило, что ли, русские мы!..

— Братцы! Наши!.. Ура!.. Спасены!..

Не первый раз этим шляхом на запад гнали людей. Был он уже исхожен, истоптан. Тысячи ног шаркали по пыли, и легкое облачко ее тянулось следом. Погода стояла сухая, теплая.

Впереди шагали полицаи с винтовками, по бокам и сзади — тоже полицаи. Но им, видно, не было полного доверия — колонну сопровождали два гестаповца на мотоцикле с ручным пулеметом, установленным спереди на коляске.

Солнце припекало, ни привала, ни кустика, ни тени. Шли уже часа три. В горле пересохло, ноги налились тяжестью. Кто-то увидел впереди сруб, крикнул:

— Гляди, колодезь, напиться бы…

— Пан! Пан! — закричал высокий курчавый парень лет девятнадцати. — Вода! Пить! Пить!..

Недолго думая, парень выскочил из колонны и побежал к колодцу. Немцы на мотоцикле тотчас же круто развернулись.

— Хальт! Хальт!

Вовка увидел, как тот, что сидел в люльке, припал к пулемету. А парень бежал огромными прыжками, не оборачиваясь. «Стой! — хотелось крикнуть Володе. — Ложись!..» Но тут резанула пулеметная очередь. Бегущий как бы споткнулся. Удивленный, нашел еще в себе силы обернуться, но тут же рухнул на пыльную стерню навзничь, разбросав в стороны нескладные длинные руки. Колонна ахнула и затихла. Только шарканье ног над степью да клацанье затворов — полицаи тоже переполошились.

— Лёс! Лёс! Шнелль! Шнелль!.. [48] Пошел! Давай! Быстро! Быстро! (нем.)

Колонна шла молча. Даже у самых неробких похолодело в сердце. Что же будет с ними там, в Германии, если вот так просто, ни за что можно убить человека? Которому бы жить да жить… И работать к тому же. Ведь их гонят на работу. Значит, и это ничего не стоит? Убьют десять, сто, тысячу! На место убитых пригонят других… В России людей хватит!.. Так, что ли?

В Мариуполе их должны были погрузить в теплушки. Переночевали они в бывшей школе, на голом полу, — парты все были вынесены во двор и поломаны на дрова еще осенью.