Георгий Свиридов - Победа достается нелегко

— Сын! Сыночек!..

Руслан осторожно обнимал мать, отвечал на вопросы и впервые смотрел на нее глазами повзрослевшего сына, с острой грустью отмечая про себя, какая она, его «грозная» мама, в сущности, хрупкая, молодая еще женщина, с чуть поседевшими волосами. Он впервые понял, как ей нелегко было воспитывать такого сорванца, каким был он.

Руслан представил матери Бондарева. Тот, щелкнув каблуками, галантно поцеловал ей руку. Мать, польщенная таким вниманием, зарделась, у нее лукаво сверкнули глаза, и она засуетилась, выставляя на стол имеющиеся продовольственные запасы.

Бондарев подошел к комоду и стал рассматривать портреты родителей, висевшие на стене. Мать Руслана, молоденькая и красивая, в летнем платье, с тяжелой русой косой на плече, беззаботно улыбалась с раскрашенной фотографии. Отец, слегка выставив левое плечо, чтобы были видны звездочки на погоне, в лихо сдвинутой набекрень фуражке, смотрел из квадратной деревянной рамки пристально и пытливо, пряча под небольшими светлыми усами добрую улыбку.

В комнате становилось все теснее. Жильцы их квартиры и соседи по подъезду под разными предлогами заходили к Варваре Николаевне, чтобы своими глазами взглянуть на Руслана. Подумать только, этот непутевый парень, сорвиголова, разбивший в детстве не одно окно тряпичным футбольным мячом или хоккейной самодельной шайбой, неудачник, провалившийся на экзаменах и вместо института очутившийся в цехе завода, вдруг стал знаменитостью. О нем пишут в газетах, напечатали портрет, Президиум Верховного Совета своим Указом награждает медалью, а теперь показывают по телевизору, как он дерется на боксерском ринге.

Мать, безмерно счастливая, принимала поздравления, предлагала чашечку чая, морщинки на ее лице разгладились, на щеках вспыхнул румянец. Счастье делает людей моложе и красивее, и мать Руслана впервые за многие годы по-настоящему радовалась и гордилась своим сыном.

Сосед Волков, наспех побрившись и вылив на себя чуть ли не полфлакона жениных духов, водил Руслана по квартире, показывая перемены. Недавно закончили капитальный ремонт. Старый двухэтажный сруб купца Караковского заново оштукатурили, и он стал похож на каменный дом. Убрали печки, провели паровое отопление. К их квартире добавили еще одну комнату и сделали наконец кухню (раньше газовая печь стояла в коридоре) и отдельную туалетную. Все сияло свежей краской и чистотой.

Руслан смотрел на перемены и с грустью думал: капитальный ремонт свидетельствует о том, что ломать дом в ближайшие годы не планируют, а его мать уже много лет мечтает пожить в квартире, где будут ванна, мусоропровод и горячая вода… С этой невеселой мыслью он и ушел.

И когда сейчас подполковник Бондарев заговорил о возможности получить квартиру, Руслан ни единым движением не выдал внутреннего волнения, не показал, что затронуто самое больное место. Он лишь невесело усмехнулся.

— Бондарев слов на ветер не бросает. Думаю, что даже ты успел убедиться в этом, — ответил Степан Григорьевич. — Но все, между прочим, будет зависеть от твоего поведения. Мы еще подумаем, давать тебе ключ или повременить.

— Буду паинькой! — ответил Руслан.

— Посмотрим, посмотрим, — лукаво произнес Степан Григорьевич, довольный тем, что ему удалось перед боем «взбодрить» Коржавина, отогнать мрачные мысли: «Пусть лучше думает о квартире, о девчонке, нежели о кулаках Чокарева». — И вслух сказал: — Вот такие-то дела, зелено-молодо. Ну, пока, отдыхай, набирайся сил.

Бондарев встал и, уже направляясь к выходу, остановился, вынул из кармана билет участника личного первенства.

— Передай своей златокудрой, — протянул билет Коржавину. — Девчонка что надо! Пусть сидит возле ринга и вдохновляет. — Тренер многозначительно улыбнулся и помахал рукой. — Ну, пока!

После ухода Бондарева Руслан погасил свет и долго лежал с закрытыми глазами. Сон не приходил. Думал о матери, о новой квартире, о завтрашнем бое и, конечно, о Тине. Давно о ней не думал. Руслану казалось, что вычеркнул ее из своей памяти. Вычеркнул навсегда. Особенно с тех пор, как появилась Гульнара. Без Гульнары он не мыслил своей жизни. Она, только она одна могла стать подругой его жизни. И вдруг — опять Тина…

Нет, не о такой встрече с Тиной мечтал Коржавин. Он хорошо помнил тот день, когда она гордо прошла мимо него. С тех пор Руслан сознательно избегал встреч. За годы службы не написал ей ни одного письма, хотя мать неоднократно упоминала о Тине и передавала от нее приветы. Время стирает грани, сглаживает острые углы. И Руслан тешил себя мыслью, что их дороги еще скрестятся и тогда он так же холодно и надменно произнесет:

— Да, я Руслан. Ну и что?

Однако так не сказал, хотя носил в груди эти слова больше двух лет.

Тина появилась неожиданно, словно выросла из-под земли, нарядная, красивая, она возникла около самого ринга с большим букетом в руках, когда Руслан, потный, усталый, озаренный счастьем победы, под аплодисменты десятитысячной толпы шагал вместе с тренером в раздевалку.

Проскользнув мимо оторопевшего лейтенанта милиции, Тина бросилась навстречу ему, сунула букет цветов, потом порывисто обняла, прижалась к нему так, что он невольно ощутил ее плотное тело, грудь, и стала целовать.

— Русланчик! Поздравляю!

Удивлению Руслана не было границ. Они никогда раньше не целовались и не обнимались. Единственное, что иногда Тина позволяла ему, это взять под руку. И вдруг… Руслан от неожиданности не мог произнести ни слова. Но этого и не требовалось. Говорила Тина.

— Я увидела тебя еще вчера, по телевизору. Не могла усидеть дома, полетела сюда, в Лужники. Глупо, конечно. Билетов нет, кассы закрыты… Бродила вокруг Дворца спорта, заглядывала в автобусы. Хотела тебя встретить. Но мне сказали, что армейские боксеры уже уехали. Смешно, конечно.

— Прошу вас, разрешите Руслану помыться и одеться.

Типа наградила тренера обворожительной улыбкой и зашагала рядом с Русланом, прижимаясь к его сильной руке. Руслан растерянно улыбался и, не зная, как себя вести, искоса поглядывал на Тину. Он узнавал и не узнавал ее. Она изменилась. Похорошела, выглядела ослепительно. И она, зная себе цену, шла рядом, гордо вскинув голову, и ее волосы, выкрашенные в модный медно-красный цвет, мягко касались его плеча.

Потом, уже в автобусе, боксеры и тренеры только и говорили о том, какую «кралю» подцепил Коржавин. А Бондарев, подсев к Руслану, спрашивал:

— Когда же ты успел поймать такую золотую рыбку? Вроде бы глаз с тебя не спускали, держали на строгом режиме, свободного времени не было, даже в город ни разу не возили. И вдруг — на тебе! С ходу девчонку закадрил. Да еще какую!

Руслан отвернулся к стене, стараясь отвлечься от предстоящего боя, но чей-то голос назойливо повторял и повторял: «Да, победы были. Но над кем? Над такими же, как и ты. А тут надо выходить против чемпиона. Не только страны, но и Европы…» Руслан стал вспоминать службу, учения. Поход в песках… Да, туго пришлось тогда в пустыне, когда в дивизионе произошла авария и они остались без пищи и воды, а командир послал его вместе с Серегой Нагорным сообщить о беде. Серега раскис, не выдержал, набил кровавые мозоли. Пришлось тащить его на себе, а потом, выбившись из сил, оставить отдыхать в тени бархана. Почти полсотни километров отмахал в одиночестве. Как дошел, сам не знает. Падал, но шел. И, главное, не сбился с пути. А то бы и ему и всему дивизиону крышка. Пустыня шутить не любит. Тогда его марш-бросок по пескам называли подвигом. Но что тот подвиг перед тем, что ему предстоит завтра? А победить хочется, ох как хочется…