Георгий Свиридов - Победа достается нелегко

— Что вы, Карим Омарович! Да мы через два часа будем на месте.

На танцплощадке тесно. Шарканье сотен пар ног заглушало оркестр. Тюбиков и Коржавин нырнули в толпу и с ходу «разбили» танцующих девушек. Но не успели они сделать и нескольких па, как музыка оборвалась. Коржавин опустил руки.

— Благодарю вас.

— Не за что, — ответила девушка и, взяв под руку подружку, ушла.

Тюбиков осматривал публику.

— Для начала неплохо, — сказал он.

— Что такое не везет и как с ним бороться.

— Только смелостью.

Заиграли танго. Тюбиков подхватил Руслана.

— Идем! Вон в беленьких платьях, давай разобьем.

Но в беленьких платьях скривили надменно губы:

— С вами? Нет, нет, вы ошиблись адресом.

Коржавин почувствовал, как его лицо, шея и уши наливаются жаром. Хоть провались со стыда!

— Давай вот этих, — предложил Тюбиков.

Но Руслан отрицательно замотал головой:

— Хватит. Иди сам.

— И пойду!

Тюбиков направился к девушкам, стоявшим у ограды. Руслан остался один. Он отошел в сторону. Мимо медленно проплывали пары. Ему тоже хотелось так же беззаботно и свободно танцевать с девушкой. Но на всей танцплощадке нет ни одной знакомой. А идти снова и получить отказ он не хотел. Руслан осмотрелся. Где бы примоститься поудобнее, так, чтобы все видно было и не мешать танцующим? Мимо, держа за талию партнершу, проплыл Тюбиков. Он подмигнул Коржавину, как бы говоря: не стой, действуй! Руслан кивнул, отвечая: мол, ладно, сам знаю…

Руслан вышел из гостиницы, чтобы немного побродить по городу. Утро было в полном разгаре. Люди спешили на работу, трамваи и троллейбусы шли переполненные пассажирами. Лучи солнца, теплые, яркие, пробивались сквозь густые кроны деревьев и желтыми пятнами ложились на тротуар. Моечная машина, рассыпая веер брызг, медленно катилась по улице, оставляя после себя широкий мокрый след.

Руслан шел, углубившись в свои мысли. Он не заметил, как серая «Волга» сбавила скорость, подъехала к тротуару и в открытую дверцу выглянул подполковник. Руслан только вздрогнул от неожиданности, когда услышал свое имя.

— Рядовой Коржавин!

Руслан обернулся. Кто может знать его в этом городе? И тут же на его напряженном лице вспыхнула улыбка. Перед ним был подполковник Афонин.

— А ну, покажись, призер!

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

— Здравствуй, здравствуй. — Афонин дружески протянул руку. — И поздравляю! Молодчина! Я все видел.

— Вы были в зале?

— Был, с помощью телевизора. Я остановился у Джаббара Юлдашевича, и мы вечером смотрели финальные поединки. Ты замечательно боксировал. Я рад за тебя! Прими мои самые сердечные поздравления и пожелания.

— Спасибо, товарищ подполковник.

— Садись в машину! Покажу тебе город.

— Спасибо, товарищ подполковник.

Руслан сел в машину на заднее сиденье, рядом с Афониным. «Волга», набирая скорость, помчалась по улице.

— Товарищ подполковник, а вы к нам зайдете?

— Нет, я сейчас спешу.

— Разве штаб округа так рано работает?

— Не в штаб, а в гости.

— В гости? В восемь утра?

— Именно, к восьми утра. Григорий Васильевич Шелест любит точность.

Коржавин круто повернулся.

— Шелест? — воскликнул он удивленно. — Комбриг Шелест?

— Да, Шелест.

Коржавин умоляюще посмотрел на Афонина:

— Товарищ подполковник, возьмите меня… Я хоть одним глазом посмотрю на Железного комбрига!

Афонин молча курил папиросу. Руслан ждал. Неужели он не увидит живого героя гражданской войны?

— Товарищ подполковник!

Афонин потушил папиросу и положил руку шоферу на плечо.

— Вези прямо к Шелесту.

Водитель круто завернул машину.

— Спасибо, товарищ подполковник! — поблагодарил Руслан и тут же спохватился: — А как же я? Никого не предупредил…

Афонин успокоил:

— Не беспокойся. Никифорову я позвоню, как только приедем.

Григорий Васильевич Шелест жил на тихой тенистой улице в скромном одноэтажном доме. Дверь открыла пожилая женщина в теплом платке, накинутом на плечи. Афонин представился. Женщина впустила гостей.

— Входите. Григорий Васильевич у себя.

В небольшой комнате, стены которой были завешаны картами и картинами, стояла простая, старой выделки, мебель. Из-за письменного стола, на котором лежали стопкой книги, груда писем, газеты, журналы, поднялся пожилой человек невысокого роста. Мужественное, испещренное морщинами лицо его было спокойным, властным и в то же время каким-то по-отцовски добрым.

Шелест шагнул навстречу, протянув обе руки.

— Степка! Вот ты какой стал!

Афонин и Шелест обнялись, трижды по русскому обычаю, поцеловались, потом снова обнялись, радостно хлопая друг друга по спине.

Руслан неловко топтался у порога, чувствуя себя лишним. Афонин представил его комбригу.

— А это, Григорий Васильевич, наш современный герой. Призер Туркестанского военного округа по боксу рядовой Коржавин.

Руслан вытянулся:

— Здравия желаю, товарищ комбриг!

Шелест протянул руку Коржавину.

— Будем знакомы, наследник!

Руслан с радостью пожал ее. Рука была крепкой, сильной.

— Как зовут тебя?

— Руслан.

— Хорошее имя! Старинное, русское. — Шелест внимательно и в то же время ласково осмотрел Коржавина. — Вот вы какие, наши наследники!

— Не подведут, Григорий Васильевич, — заверил Афонин. — Не подведут!

Шелест жестом пригласил к столу.

— Входи, Руслан, гостем будешь.

На овальном столе, покрытом белой скатертью, шипел электрический самовар. Варенье, домашнее печенье, конфеты, в глубокой салатнице горой крупная красная клубника.

Подполковник Афонин открыл свой портфель и поставил на стол бутылку марочного коньяка и шампанское.

— Я помню, что любил мой комбриг.

Шелест взял в руки коньяк, прочел название, выразительно прищелкнул языком и протянул Афонину.

— Убери!

— Григорий Васильевич!

— Степка, убери! — в голосе Шелеста звучали командирские нотки. — Давно не пил и пить не буду. Мне надо беречь себя. Я должен написать о революции, чтобы они, наследники, знали, — он кивнул на Руслана, — как нам досталась Советская власть.

Руслан смотрел на взлохмаченные брови, которые крыльями беркута нависли над светло-голубыми строгими глазами, на твердые складки в уголках губ, на седую, аккуратно подстриженную бородку и невольно волновался. Перед ним сидит живая история Октябрьской революции. Руслан знал из рассказов Афонина, что Шелест, сын рабочего-металлиста, с шестнадцати лет стал профессиональным революционером. Пять раз ссылался на каторгу, дважды был приговорен царскими сатрапами к смертной казни. Знал, что Шелест был другом Блюхера и Тухачевского, участвовал в создании Дальневосточной армии и громил Колчака. Знал, что Григорий Васильевич со своей бригадой был послан Лениным на помощь молодой Туркестанской республике, которую пытались задушить английские и американские интервенты, организовавшие басмачество. Сколько боев за его плечами, сколько встреч хранит его память! И этот человек сидит перед ним и так запросто разговаривает, наливает в стакан чай и угощает клубникой.