Дмитрий Ли - Журавли покидают гнезда

— Ты что здесь потерял? — услышал старик негромкий голос одного из них.

Дорога к хижине была гораздо короче, и рыбак скоро предстал перед офицером.

— А я-то ломал голову, почему ты предпочел эту одинокую хижину, — сказал японец, разглядывая разодранную одежду старика. Он поднялся и вплотную подошел к Ли Дюну. — Чем быстрее ты скажешь, зачем бегал к ущелью, тем короче будут твои муки.

«Неужели они догадались? — подумал старик. — Или только подозревают? Молчанием не отделаться. Нужно что-то ответить. Время идет, и беженцы могут сами нарваться… Нужно придумать что-то такое, что рассеяло бы их подозрение. Сказать, что ожидал родственника или товарища, — не поверят. Зачем тогда понадобилось лезть через скалы, спускаться в пропасть? К тому же — станут искать этого родственника или товарища…»

Офицер тронул его за плечо:

— Не ломай голову, старина. Признайся, что ты кого-то ждал, а когда появились мы — побежал предупредить об опасности. Так ведь?

— Вы не правы, господин.

— Зачем же ты тогда бросился к ущелью?

— Я убегал.

— От кого?

— От вас, — вдруг ответил старик.

— Почему?

— Зачем лосось бежит от акулы, — резко выпалил старик и, от этой неожиданно пришедшей мысли, обрадовался.

— Вот как! — опять воскликнул японец. — Однако раньше ты не убегал. Что же тебя напугало вдруг?

— Японцы лишили меня крова, прогнали с обжитых мест. Стал я тогда по свету бродить. Коротким оказался этот свет для жены и дочери. Погибли они.

— Ты откровенен, старик! И признаться, мне это нравится! Я готов даже простить тебе твою дерзость. Если, конечно, ты и впредь будешь так же откровенен.

Офицер сел напротив него, достал портсигар и закурил. Затем быстро поднялся, взял чайник и залил догоравший костер. Вернувшись на свое место, сказал:

— Напрасно тянешь время, старик. Сейчас подойдут мои солдаты и скинут тебя в пропасть. А если признаешься — я выполню свое обещание. У тебя будут новая хижина и лодка с мотором.

Старик не слышал его. Все мысли были там, в ущелье, где стерегли дорогу солдаты. Сейчас раздадутся выстрелы… И погибнут люди, которые верили в него. Ему стало душно, сдавило грудь.

«У тебя будут новая хижина и лодка…» Сейчас прозвучат выстрелы…

К офицеру подбежал солдат и что-то зашептал, показывая рукой в ущелье. «Идут!» — старик невольно потянулся вперед, глянул в ущелье. В сумраке показались неясные фигуры людей. Они шли сюда, не подозревая о нависшей над ними беде. По телу старика пробежала судорога. В то же мгновенье он ощутил удар в спину. «Ложись, гадина!» — офицер выругался, пожалев о том, что не сразу прикончил его. Старик пошатнулся, но, удержавшись над самой пропастью, крикнул изо всех сил:

— Остановитесь! Здесь японцы!

Голос глухим эхом отозвался в ущелье. Грохнул выстрел. И все стихло.

Старик еще дышал, когда Бонсек, разорвав его пропитанную кровью рубаху, припал к груди. Ир подложил под голову солому. Пуля пришлась в живот.

— Мы отомстим за вас, — сказал Бонсек.

Их было четырнадцать, осталось в живых десять, и эти десять знали, почему они живы. Но, пожалуй, больше других страдал Юсэк. Ведь это он надоумил Ира и Бонсека прийти сюда. Он уговорил дядю Дюна принять их.

Полураскрыв безжизненные глаза, старик шевельнул губами, желая, по-видимому, сообщить напоследок что-то важное.

— Говорите, мы слушаем. Говорите же… — тормошил его Бонсек.

— Тело мое… в море… бросьте… — невнятно выговорил старик и замолк.

— Я понял вас, — прошептал Бонсек, напряженно вглядываясь в его лицо, надеясь услышать еще что-то.

Но старик молчал.

— В море погибли его родные, — пояснил Юсэк. Он отошел в сторону, где еще дымилась залитая водой печь. На циновке по-прежнему стояла миска с рыбой.

Желание старого рыбака было исполнено. Труп его завернули в полинявшую от времени парусину, стянутую с крыши хижины, и с крутого скального берега сбросили в море.

Их теперь было десять. И каждого, кроме Юсэка и Эсуги, Ир знал хорошо, хотя со многими еще не приходилось участвовать в операциях. Юсэк и Эсуги вне подозрений. Так кто же из этих семерых мог предать? Кому нужно было натолкнуть японцев на след? Тяжело подозревать товарищей. Он еще и еще раз перебирал всех, кто был сейчас рядом, кто остался там, в подполье. Нелегко думать о друзьях плохо, но несомненным оставалось то, что японцы ждали их в этом месте, в назначенное время. «Возможно, произошло роковое совпадение? Ведь бегство узников наверняка наделало шуму, подняло на ноги всю сыскную службу», — старался утешить себя Ир, но тревога не покидала его. Полиция могла вновь набрести на след. Он понимал, что нужно уходить немедленно, но как вести людей, если часть из них крайне изнурена режимом застенков и переход в Россию пока им не под силу? У него появилась мысль пересечь границу на захваченном катере, однако она оказалась неосуществимой: сторожевые корабли, сопровождаемые быстроходными глиссерами, непрерывно патрулировали вдоль берега, очевидно разыскивая свой катер, который по приказу Ира был спрятан за скалой в узком заливе.

В этот же день решили потопить катер и на время укрыться в горах. В трюме они обнаружили боеприпасы, продовольствие и разные медикаменты. Захватив трофеи и взорвав катер, отряд покинул берег.

Они шли по дну ущелья, по той самой тропе, которая привела их сюда и теперь уводила от хижины рыбака Ли Дюна и могил товарищей. И, может быть, поэтому — шли молча, не думая о первой победе, не радуясь тому, что вновь обрели свободу.

Место для отдыха выбрали на вершине крутой горы, откуда хорошо просматривалась окрестность. Внизу тянулись пологие холмы, поросшие густой, еще зеленой травой и мелким кустарником. Здесь и там, словно пагоды, возвышались обросшие белым и цветным лишайником каменные столбы. За ними, сливаясь с прозрачными облаками, уходили на север синие пики нескончаемых хребтов.

Красота этих гор всегда поражала Бонсека, но сейчас он не замечал ее. Где-то за этими вершинами лежала земля, о которой ему много рассказывал Ир. О победе русской революции он узнал еще год назад. Теперь он на свободе, и скоро сбудется его давняя мечта попасть в Россию. Нелегко покидать родную землю. Здесь остается мать. Уходить трудно, оставаться — нельзя, как нельзя и бороться уже по старинке. Он понял, что ни партизанской борьбой, ни диверсиями не одолеть Великую империю. Разве мало было и до него таких, которые пытались это сделать? А чего добились? Погиб патриот Ан Джунгын [36] В октябре 1909 года он убил первого японского генерал-резидента в Корее Ито Хиробуми. , партизанские отряды разгромлены. Террор и репрессии вырвали из рядов антияпонского движения тысячи лучших бойцов. Массовые казни стали обычным явлением, а тюрьмы не вмещают арестованных патриотов. Как одолеть армию Великой империи?