Дмитрий Ли - Журавли покидают гнезда

— Я живу у дяди Петра, — сказал Игнат.

— А кто это такой?

— Командир нашего отряда, — ответил Игнат с гордостью.

— А, знаю его. Ты лучше ко мне перебирайся. Каким бы отец твой ни был, а все-таки тоже из Кореи. Из одного мы с ним гнезда. Завидовал я ему, что есть у него наследник. А что он ему оставил? Дырявые карманы! Жалко мне тебя, малыш. Потому я и думаю — есть у меня кое-что, а самому помирать скоро. Кто мне глаза закроет? Кто слезу обронит? Теперь понял, отчего я тебя в сердце держу? Помру — тебе все останется. В могилу с собой не возьму… — Голос его дрогнул и замолк.

— Я не могу к вам переехать, — сказал Игнат. — Меня дядя Петро не отпустит.

— Как это не отпустит? — возмутился старик. — Не купил же он тебя? Ты сам себе хозяин.

— Мы по рукам поклялись вместе жить, — промолвил Игнат. — И папа так хотел.

— Подумай, подумай, — забормотал старик. — Не нужен тебе этот дядя Петро, да и ты ему тоже. Ты — кореец, он — русский. А душу корейца поймет только свой. Эх, глупый ты еще ребенок.

— Я лучше буду приходить к вам, дед Ваня, — пообещал Игнат, поднимаясь со стульчика-двуножника. — Правда, не вру. Хотите — поклянусь? — И, увидев, как старик жалобно поглядел на него, как у него задрожала бородка, сказал: — Я вам даже моего Серого оставлю. Пусть он поживет у вас. Он знаете какой ученый! Все понимает, только разговаривать не может. Он будет возить вас…

— Мне ты нужен, — прервал его старик. — А лошадку эту мне твой отец давно уже проиграл. Но я ее не заберу. Пусть она тебе служит, мой мальчик.

Игнату не хотелось огорчать старика, оставлять его одного. Но ведь он поклялся дяде Петру навеки жить с ним. К тому же он зачислен в отряд, о чем тетя Синдо при всех сказала. Да и привык уже ко всем.

— Мне ты нужен, — повторил старик. — Только ты один можешь исцелить старика от всех его недугов. Хочешь, я поговорю с твоим командиром? Он ведь тоже человек и поймет меня, должен понять…

Высвободиться из цепких рук старика было не так-то просто. И, желая как-нибудь отвязаться от него, Игнат сказал:

— Дядя Петро согласится, тогда и я тоже…

Старик разжал руки и, отступив на шаг, пристально посмотрел на мальчика. Глаза Игната выражали испуг, но старик облегченно вздохнул, будто добился своего. Живо схватив с папсана большие куски сахара, сунул в руки Игнату:

— Отнесешь дяде Петру. Скажешь — дед Ваня прислал.

— Нам лодка нужна, — пробурчал Игнат. — Очень. Мы вернем ее.

Старик не понял и, когда тот повторил, спросил:

— Зачем она понадобилась? И кому это — вам?

— Мой товарищ хочет друзей своих с того берега переправить.

— Сейчас, что ли?

— Нет, завтра, — обрадовался Игнат, заметив, что старик спросил об этом с участием.

— Хорошо, я дам лодку, — согласился старик.

Игнат подпрыгнул от радости и тотчас же выбежал из избы сообщить об этом Бонсеку. Дед Ваня тоже выбрался вслед и, стоя на прогнивших от времени ступеньках, глядел на Игната. А потом, когда те, с веселым озорством запрыгнув на лошадь, умчались, вернулся в опустевшую избу, присел на ондоль и то ли от радости, то ли от тоски — заплакал.

Серый, почуяв дорогу домой, не жалея копыт, мчался во весь опор, легко перелетая через ручьи и пни. И нипочем ему были крутые холмы и овраги! Игнату всегда нравился стремительный и неутомимый бег своего тонконогого друга. А сейчас особенно, когда за его спиной сидел Бонсек. Отпустив поводок, он кричал: «Молодец, Серый! Покажи-ка, на что ты способен! Э-э-эх!» Словно понимая, чего хочет от него юный хозяин, Серый фыркал и еще сильнее прибавлял ход. Но Бонсеку было не до восторга: сидя позади Игната и крепко обхватив его, он только и думал, как бы не слететь с гладкой спины коня. У озера Игнат придержал коня. Земля здесь была вязкой, и он боялся, что Серый может подвернуть себе ноги. Наконец, обогнув озеро, они увидели знакомый хутор.

Как и следовало ожидать, Игнату предстояла неприятная встреча с Мартыновым. Он стоял возле штаба, грозно опершись руками на рукоятку шашки. Свернуть куда-нибудь в сторону уже было поздно, и Игнат вынужден был направить лошадь к командиру.

— Где же это вы, партизаны, катаетесь? — спросил Мартынов, сурово оглядев обоих.

— Мы тут рядом, — сказал Игнат, сползая с разгоряченного коня.

— Где же это?

— К озеру ездили… на рыбок поглядеть.

— Так вот — за самовольную отлучку ты лишаешься коня на двое суток. А за обман еще на трое суток.

Виновато опустив голову, Игнат покосился на Бонсека. Пять суток без Серого он как-нибудь мог стерпеть, а как быть с Бонсеком? Ведь на завтра условились поехать к деду Ване. «И зачем только нужно было обманывать?» — пожалел Игнат и почувствовал, как от стыда запылали щеки и уши. А что делать, если дядя Петро запретил ему удаляться дальше озера, остерегаясь встречи с бандитами. Теперь будет стыдно и перед дедом Ваней, которого он с таким трудом уговорил дать лодку. Что он подумает?

— Ты меня понял? — перебил его размышления Мартынов. — А губы прижми, не то их комары съедят.

— Ага, — промычал Игнат и, отдав лошадь Перфильеву, последовал за Мартыновым к своей избе.

Обманывать, конечно, плохо, но ведь он, Игнат, не во вред кому-то поступил так, а, наоборот, хотел помочь людям. И вот, выходит, за добро он наказан и разлучен со своим другом Серым на целых пять дней! Разве это справедливо?

— Ты что это, партизан, отстал? — не оглядываясь, спросил Мартынов. — Запрет был наложен на коня, а говорить со мной запрета не было. Так что не маршируй в одну шеренгу, а иди рядом по флангу.

— А я не могу тебя догнать, — попытался оправдаться Игнат. — У тебя ноги длинные, а у меня короткие.

— Ты на ноги не кивай. Ноги тут ни при чем. Характер у тебя поганый, — сказал Мартынов, поджидая Игната.

— А у тебя, думаешь, лучше? — пробурчал Игнат, вышагивая теперь рядом с Мартыном. — Сразу на пять дней наказал. Мог бы для начала на один.

— Дисциплина — дело железное. Хоть плачь, а наказать обязан. Ты полагаешь, Мартынову будет легче, если и тебя, как Егора, уделают? Поэтому извини, ежели что не так.

— Конечно — прощу, — уступил Игнат и вдруг спросил: — А как ты узнал, что мы не к озеру ездили?

— Серый признался.

— Ну уж ты скажешь…

— Ты, поди, видел, как он пеной плевался. А она от малого бега у лошадей изо рта не брызгает. Наездник ты, конечно, что надо, а вот смекалки пока небогато.

— Малый еще, — согласился Игнат. — Когда доживу до твоих лет, тогда уж ты меня не словишь.

— А ты собираешься еще меня обманывать?

— Нет, конечно… Но только если очень потребуется.

Пряча улыбку, Мартынов ускорил шаг.

Дома Игнат не сдержался и подробно рассказал о том, где был и зачем ездил. Мартынов пообещал помочь Бонсеку. А за признание — снял два дня ареста.