Матэ Залка - Добердо

— Спасибо, братец, что предупредил, — сказал я, еле сдерживая улыбку.

Шагов через сто встречаю фенриха и отхожу с дороги в тень, чтобы он не заметил меня. Шпрингер идет с артиллерийским лейтенантом и, сильно жестикулируя, говорит:

— Ну скажи, разве я не прав? Ведь это факт, а факты нельзя отрицать, они все равно вылезут, как шило из мешка.

Унылая физиономия Шпрингера вызывает во мне чувство злорадства. Иду дальше. Ход сообщения кончился. Прохожу через разрушенный двор, заворачиваю на тропинку за уцелевшей стеной. Кто-то спрашивает, который час.

— Около пяти, — отвечаю я.

Спрашивающий стоит у какого-то углубления, откуда пробивается бледный свет свечи. Он курит и, не вынимая трубки изо рта, сплевывает. Когда я вступаю в полосу света, он, увидев, с кем имеет дело, исчезает в своем прикрытии. Скрипит подобие двери.

Прохожу кустарником, дальше снова ход сообщения. Вдруг на руку мне капнуло что-то холодное. Вздрагиваю от неожиданности. Капля росы, да, капля росы здесь, на Добердо. Какой-нибудь маленький оставшийся в живых куст умывается перед восходом солнца.

Быстро светает, от камней веет холодом. Выхожу из хода сообщения. На краю изрытого снарядами шоссе сидит Хусар.

Останавливаюсь, смотрю назад. За легким розовым облачком виден край солнца.

— Я уже думал, что господин лейтенант заблудился, — добродушно ворчит Хусар.

— Да, здесь нетрудно заблудиться.

— Большое хозяйство этот фронт, — говорит Хусар, как бы угадывая мое настроение.

Я не отвечаю, думаю о Дортенберге. «Сколько все это стоит?» Да, сколько стоит? Вот и Хусар говорит: «Большое хозяйство».

— Какое хозяйство? — спрашиваю через некоторое время.

— Как солдаты говорят, господин лейтенант: «Королевская фабрика мертвецов».

Вдруг перед нами, как из-под земли, вырастают две тени.

— Хальт! Куда идете?

Называю свой чин и фамилию.

— Извините, господин лейтенант, не заметил в темноте, — козыряет полевой жандарм.

— А это — охранники могил, — сказал Хусар, когда жандармы скрылись.

— У вас на все есть определения, — усмехнулся я.

Подымаемся на холм, по которому идут последние ответвления ходов сообщения, и перед нами открывается долина, заполненная сотнями грузовых автомобилей.

— Это разгрузочная, — объяснил Хусар. — Дальше уже все отправляется с помощью солдатских спин и плеч.

Обозный комендант, хромой обер-лейтенант, приказывает освободить для нас места на одной из машин, уже готовой тронуться. Я сажусь рядом с шофером, а Хусар лезет в кузов, набитый солдатами.

— Куда прикажете, господин лейтенант?

— В Констаньевице, в штаб дивизии.

— Как раз по дороге.

Под равномерный шум мотора я погружаюсь в свои мысли. Почему я не отправился в Констаньевице раньше, почему не преодолел раньше это непонятное оцепенение?

Выпрыгнув в Констаньевице из автомобиля, я сразу ощутил беспокойство. Да, я слишком долго не решался и медлил. Надо спешить, каждая минута дорога. Я — посыльный восьмисот осужденных на смерть.

Было половина девятого утра. Разбросанные кругом холмы еще удерживали полумрак на узенькой, спрятанной в ложбине улице.

Денщик полковника Хруны отказался разбудить своего господина, но старик, видимо, спал чутко, так как вышел через две минуты, услышав мой энергичный голос.

— Что случилось? Входите, пожалуйста.

Полковник был в туфлях и домашней куртке, наброшенной на ночную рубашку. Я рассказал ему, как обстоит дело на Кларе. Сначала он слушал вяло, глядя на раннего гостя сонными глазами, но когда я дошел до середины рассказа. Хруна вдруг хлопнул ладонью по колену, встал и заходил взад и вперед по комнате, изредка бросая:

— Ну, и дальше? Дальше!

— Все, господин полковник. Сегодня положение таково, что каждую минуту можно ожидать…

— Можно предполагать катастрофу, — поправил полковник.

— Нет, господин полковник, наши наблюдения совершенно точны.

— Скажите, а где эта карта, гидрогеологическая карта возвышенности?

— Как раз об этом я и собирался доложить господину полковнику. Капрал Хусар, которого я послал за этой картой в штаб бригады, пропадал здесь три дня и ничего не добился. Капитан Лантош не нашел карты.

— Почему капрал не пришел ко мне?

— Господина полковника как раз не было в Констаньевице.

— Верно, я был в Толмейне. Ну, и карта…

— Пропала бесследно.

— Карчи!

Вбежал денщик.

— Карчи, беги за шофером. Раз, два, сейчас же сюда с машиной.

Карчи исчез. Старик быстро начал одеваться. Через пять минут, вымытый и одетый, он уже нетерпеливо расхаживал по веранде.

— Сначала карта, — сказал полковник, когда мы сели в автомобиль.

Я невольно взглянул на стоящего у дверей Хусара.

— Кто это с тобой?

— Мой капрал, господин полковник, которого я посылал за картой.

— Ну, садитесь, живо! — сказал полковник Хусару, указывая на место рядом с шофером.

Лантош еще спал. Полковник не стал его будить, так как уже подняли с постели Богдановича. Вошли в канцелярию. Богданович, несмотря на все старания, не мог подавить зевоты. На лице его виднелись следы ночных похождений. Внезапно поднятый с постели, он дрожал.

— Дайте-ка сюда папку с картами.

— С гидрогеологическими прикажете?

Выкладывая на стол карты в твердых синих конвертах, Богданович сказал:

— Господин лейтенант уже раз интересовался картой Монте-дей-Сэй-Бузи, но, как видно, кто-то ее вынул из папки, и она пропала. По приказанию капитана я написал в штаб армии, где имеются две такие папки с картами.

Карты были отпечатаны на твердой глянцевой бумаге с водяным гербовым знаком. Карта Бузи действительно исчезла. Богданович смотрел на меня с затаенным злорадством. Полковник сердито фыркнул, и мы уже собрались уходить, как вдруг Хусар подошел к стене, на которой красовался рисунок с изображением обнаженной женщины. Я невольно повернулся, когда Хусар начал срывать рисунок.

— Что ты делаешь? — сердито крикнул Богданович.

— Эта бумага очень похожа на карту.

— Оставь! — закричал взбешенный Богданович.

— Но-но, тише! Снимите-ка, капрал, эту картинку, — сказал Хруна, подходя к стене.

Хусар сорвал со стены рисунок, полковник взглянул и, указывая на Богдановича, резко сказал:

— Арестовать этого мерзавца.

Обратная сторона рисунка была гидрогеологической картой возвышенности Монте-дей-Сэй-Бузи.

Хусар выбежал и через две минуты вернулся с полевым жандармом, Богдановича увели. Когда мы садились в машину, на террасе появился заспанный капитан Лантош. Полковник повернулся к нему:

— Господин капитан, через десять минут явитесь ко мне в штаб дивизии.

Автомобиль тронулся, и Лантош не успел спросить, в чем дело.

Хруна двигался с живостью восемнадцатилетнего юноши, я еле поспевал за ним. Карчи побежал за адъютантом, а мы засели за карту. Проделав несколько измерений, полковник указал мне на волнистую линию посередине карты.