Борис Егоров - Продолжение следует...

Михаил Шур в создании музея участия не принимал, узнал о нём из передачи по телевидению и приехал в школу. А в школе в этот вечер не было света: произошла местная авария.

Михаил осмотрел весь музей, чиркая спичками, а потом сел в уголок и разрыдался.

Не стыдитесь, мужчины, слёз! Тут подступит комок к горлу не только у того, кто увидел компас или часы погибшего друга.

...Учился в спецшколе Володя Осадчий. Боксёр, самбист, борец.

В сорок первом он отражал атаку гитлеровцев на свой наблюдательный пункт. Дрались артиллеристы взвода управления как пехотинцы. И Осадчему осколком снаряда размозжило левую руку.

Не обращая внимания на боль, на хлеставшую из руки кровь, он побежал вперёд. За ним кинулись бойцы. И немцы отступили. Яростной была контратака.

А потом лейтенант упал и очнулся только в госпитале. Лечился, ему сделали протез руки и сказали:

— Поезжайте в Москву, домой...

А он, вместо того чтобы ехать в Москву, явился в полк. Протез забинтовал. Пояснил, что из госпиталя его выписали, раны на руке заживают, необходимы лишь перевязки.

Его зачислили в строй, и только одна санинструктор, к которой он приходил на перевязку, знала, что у офицера нет руки: минули месяцы, люди в полку сменились. Но заместитель командира полка Петров смотрел на забинтованную руку Осадчего с подозрением. Однажды, когда Владимир, придя к санинструктору, снял протез, дверь открылась — на пороге стоял замполит. Тайны больше не было. Но уволить настойчивого офицера командование не посмело. И он остался заместителем командира дивизиона.

В ноябре 1942 года полковник Е. И. Левит, будучи начальником разведотдела штаба артиллерии Донского фронта, приехал по делам к командующему артиллерией 65-й армии.

После беседы генерал попросил ого ненадолго задержаться.

— Сейчас я буду вручать ордена отличившимся в последних боях артиллеристам. Поприсутствуйте.

Вошли четыре офицера. У одного левая рука была в кармане.

Левит вспоминает:

— Я чуть было не сделал ему замечание: «Как вы держите себя при генерале?» И в тот же момент я увидел его лицо. Осадчий! Мой ученик, «спец»! Мы обнялись...

И вот тогда узнал Ефим Ильич, почему у Осадчего рука в кармане и что с ним произошло.

Некоторое время они воевали вместе. Полковник летал в Москву и привёз ему в подарок трубку. Так просил Володя:

— Достаньте где-нибудь трубочку. Мне цигарки из газеты неудобно крутить.

Потом они потеряли друг друга, а теперь стало известно, что Владимир Осадчий с войны не вернулся.

Даже лишившись руки, он искал боя! Папироску трудно завернуть пятью пальцами, а воевать? Он не просил себе снисхождения, бинтовал протез, выдавая его за живую руку, а когда тайна перестала быть тайной, он заставил поверить командиров в то, что он не инвалид, и доказал это, отличившись в боях под Сталинградом, став человеком-легендой.

Легенды кругом.

В 1939 году спецшколу окончил Павел Пудов. Война для него слагалась не из боёв: бо́льшую часть её он провёл в гитлеровских концентрационных лагерях и прошёл все ступени ада.

В спецшколе за одной партой с Пудовым сидел Густав Шютц.

Шютц был сыном убитого фашистами коммуниста, депутата рейхстага. После гибели отца он оказался вместе с матерью в Советском Союзе, учился в артиллерийской спецшколе, окончил артучилище, воевал на фронте и погиб, но где и когда, неизвестно.

Павел Пудов ездил после войны на встречи узников лагерей, и один из участников этих встреч сказал ему, что Шютц был выброшен с десантом в Югославии в 1944 году и погиб в схватке с гитлеровцами. Он ссылался на то, что в Югославии Густава видел человек, знавший его по Москве.

А недавно в ГДР был выпускник второй спецшколы, ныне генерал-майор артиллерии Артём Сергеев, сын знаменитого большевика Артёма, и он разыскал мать Густава — Элизу Шютц. Сергеев передал ей в подарок от бывших спецшкольников фотоальбом, рассказывающий о судьбах товарищей Густава. Мать погибшего офицера просила передать оргкомитету Музея боевой славы письмо: «Большое спасибо за ваш привет из страны, которая для немецких антифашистов, как и для меня лично, была второй родиной. Ещё раз привет! Элиза Шютц».

Она сказала, что её сын, как о том её официально известили, пропал без вести в 1942 году.

Но кроме этого сообщения генерал-майор Артём Сергеев привёз из Берлина военный журнал «Армее рундшау», в котором несколько страниц посвящены Густаву Шютцу, и на этих страницах много фактов, дополняющих биографию героя.

...Густав с пяти лет был членом организации «Красные пионеры». В марте 1932 года, когда ему исполнилось одиннадцать лет, он написал на стене школы: «Кто верит сумасшедшему Гитлеру, тот сам сошёл с ума».

Нацисты слали отцу Густава Вальтеру Шютцу анонимные письма, в которых угрожали расправиться с ним, и однажды они ворвались в его дом.

Вальтер отстреливался из пистолета, бандиты отступили. Потом пришла полиция. Её интересовал только один вопрос: откуда у Шютца оружие? Но сын успел спрятать пистолет отца.

На одном из городских собраний Эрих Кох, ставший впоследствии гауляйтером и обер-президентом Восточной Пруссии, крикнул Вальтеру Шютцу:

— Мы всё равно убьём тебя!

И 27 марта 1933 года банда эсэсовцев и штурмовиков во главе с Кохом выследила Вальтера на его нелегальной квартире.

Его привезли в здание старого вокзала, били железными прутьями, обливали холодной водой, пытали, стараясь узнать адреса партийных руководителей и связных. Вальтер молчал.

Он умер через два с половиной часа на глазах у сына, прибежавшего к месту трагедии. И тогда эсэсовец крикнул мальчику:

— Смотри на него лучше. То же самое, если не худшее, ожидает и тебя!

После этого сын сказал матери:

— Мы должны стоять друг за друга и отомстить!

Партия переправила Элизу и Густава за границу. Скрываясь от полицейских ищеек, они жили во Франции, Англии, Бельгии, Дании, Швеции.

Из Швеции нелегально выехали в СССР на советском пароходе. Густав был переодет в матроса, мать — в официантку.

Густав рос в интернациональном детском доме в Иванове, время от времени навещал в Москве частично парализованную мать.

Потом он с её горячего одобрения поступил в спецшколу и однажды с гордостью рассказал матери, что их летний лагерь посетил маршал Будённый, который объявил ему, Густаву Шютцу, благодарность — на смотре отделение Шютца было признано лучшим.

После спецшколы Густав учился в Третьем ленинградском артиллерийском училище и через несколько дней после нападения гитлеровских орд на СССР отправился на фронт, на Украину, под Киев.

Перед отъездом пришёл проститься с матерью и оставил ей выполненный им самим карандашный рисунок — портрет отца.