Вадим Пеунов - Об исполнении доложить

— Не родственные!

Но тут я невольно вспомнил, какое впечатление на меня произвел рассказ Черногуза о гибели моего отца. Конечно, я тогда расчувствовался, раскис, как хлебный мякиш в теплой воде. Даже без слов оперуполномоченного во мне росло чувство вины за гибель Караулова. Теперь это чувство обострилось. Моя поездка к Надежде была абсолютно непродуманной, неподготовленной операцией. Но там действовали двое наших: опытнейший чекист Савон Илларионович и храбрый паренек Леня. Их опыта и храбрости оказалось недостаточно. А отправляя в банду Караулова, мы полностью положились на Черногуза. Но если подойти к случившемуся по-чекистски, имели ли мы право на такую отчаянную доверчивость? Тогда, когда пришло известие о гибели Караулова, я уже сам во всем сомневался. И если бы в то время надо мною состоялся суд, я бы признался: «Да, виновен!»

И выходило, что оперуполномоченный прав. Шла отчаянная классовая борьба, враг выступал с оружием в руках, и в этой борьбе гибли порою лучшие-из лучших, самые сознательные, самые преданные. Мы хоронили погибших, нарекали их героями. Но это не возвращало их к жизни.

Лишь на пятые сутки посты сообщили: «Банда выходит из леса. При полном вооружении. Иван Евдокимович с ними».

Караулов гарцевал на своем знаменитом донском иноходце. Привел людей на площадь села, где размещался штаб чоновского отряда, подал команду спешиться.

— Равняйсь, — прокатился его бас. — Смирно! Коней — к коновязи! Оружие положить на землю перед собою. Пройти регистрацию — и по домам!

Но эта радость встречи с сивым Карауловым была омрачена большой трагедией: погибли Савон Илларионович и наш песенник Леня Соловей.

При Чухлае появился один из бандитов, случайно уцелевший при разгроме «войска» батьки Барвинка, хозяйничавшего года два на Житомирщине и Волыни. Увидел он Савона Илларионовича, говорит Чухлаю:

— Дюже подозрительный дедок. Смахивает на знакомого чекиста. Только тот ходил бритым.

Сняли седую бороду с Кряжа, и сразу он перестал быть ветхозаветным стариком. Бандит опознал чекиста:

— Он! Он прописался в нашем штабе, он брал батьку Барвинка.

А Чухлай по своим неудачам догадывался, что нам удалось кого-то заслать к нему в банду. Кряжа он все время держал на подозрении.

Расправа над чекистом была лютой. Ему отрубили по очереди все пальцы, потом кисти рук, затем вспороли живот.

Наблюдавшая эту страшную расправу Надежда не выдержала, выхватила наган и застрелила Савона Илларионовича, прекратила его нечеловеческие муки. А Чухлай хотел доведаться от чекиста, с кем он связан, кто ему помогал. Под впечатлением ужасной трагедии, случившейся с Кряжем, который хотел помочь ей порвать с бандой, Надежда наговорила Чухлаю лишнего: «Думаешь, этого извел, и все закончилось? Да тут вокруг тебя через одного — чекисты! Гулять тебе, Филипп Андреевич, осталось ровно день. А потом посадят в клетку, как бешеного пса, и повезут из села в село».

Чухлай совсем озверел. Подскочил к Надежде, сбил ее с ног, схватил за косы и давай таскать.

— Чекистам продалась! А мне доносят, что этот белобородый Савон днюет и ночует возле твоей хаты и ты по ночам держишь с ним совет!

— Держу! — кричала Надежда. — Он человек, а ты — скот! Ты своего ребенка живого жрешь!

Надежду затащили в кузницу, привязали руки к наковальне, и Чухлай бил молотком по пальцам своей возлюбленной, которая в то время носила под сердцем его ребенка.

Тут появился наш Леня. Увидел замученного Савона Илларионовича, услышал крик, доносившийся из кузницы, потерял самообладание. Застрелил нескольких бандитов. И его самого убили.

Обо всех этих событиях стало известно на основной базе банды. Караулов еще не знал, что погиб именно Савон Илларионович. Он обратился к чухлаевцам с призывом.

— Ждете, пока каждому из вас Чухлай выпустит кишки! Кто не трус — со мною! Докажите Советской власти свое искреннее раскаяние!

В коротком, но яростном бою была уничтожена почти вся охрана Чухлая, его самого взяли живым.

Прежде чем распустить бывших бандитов по домам: к земле, к женам, к детям, — надо было их допросить хотя бы в самых общих чертах. Нас интересовало многое, в том числе, где надо искать награбленное бандой. Работали мы все до упаду.

Но больше всех досталось нашему отрядному эскулапу Григорию Даниловичу Терещенко. Часа четыре возился он с руками Надежды.

Среди чухлаевцев были такие, у которых гноились старые раны. У двоих началась гангрена, и надо было ампутировать конечности. Ко всему Терещенко установил несколько случаев заболевания сыпным тифом. Встал вопрос: что же делать с остальными? Может, следует изолировать? Их мыли, парили, дезинфицировали белье, одежду.

При виде всей этой заботы о вчерашних бандитах, которые прямо или косвенно виновны в смерти Савона Илларионовича, Лени Соловья и многих других, у меня возникло недоброе чувство: «Какие люди погибли, а эта сволочь осталась в живых и будет пользоваться плодами нашей победы».

К вечеру приехали родственники Лени Соловья, привезли ходатайство: Ивановский сельсовет просил похоронить героев у них в селе, на площади.

Стали готовить в последний путь наших боевых побратимов.

Сбившиеся с ног от нахлынувших хлопот, мы с Иваном Евдокимовичем в тот вечер что-то проморгали, недоучли. Ночью бежал из-под ареста Чухлай. Часовой, охранявший добротный кирпичный сарай местного попа, в котором содержался бандит, оказался оглушенным. Когда пришла смена, бедняга лежал на пороге перед распахнутой дверью.

Прошло без малого девятнадцать лет. За это время Надежду я не встречал. Но иногда вспоминал, когда речь заходила о чоновском отряде Ивана Караулова.

По насмешливым репликам, которыми Надежда встретила нас с капитаном Копейкой, можно было судить, что характер у нее не изменился.

Подошла, поздоровалась со мною за руку.

— Садись, сестренка, поближе, — приглашаю ее. — Расскажи про свое житье-бытье.

— А кто будет отрабатывать за меня на окопах урок?

— Коллективно поможем.

Мы отошли чуть в сторону от машины и присели на реденькую, но сочную траву. Я с любопытством рассматривал Надежду.

— Выглядишь ты, сестренка, — влюбиться можно. А жизнь твоя, как свидетельствуют глаза, не из веселых.

Она вздохнула:

— Угадал… И тогда угадал, и сейчас. Наверное, все по той же специальности? Судить по костюму — инженер, а Игорь Александрович возит тебя на машине. Должно быть, ты в большие начальники выбился?

Я улыбнулся и в тон ей ответил:

— Фамилию, сестренка, ты сменила. А помнится, Чухлай для тебя весь белый свет застил собою.

Надежда сорвала душистую травинку, стала разминать ее в пальцах.