Вадим Пеунов - Об исполнении доложить
- Название:Об исполнении доложить
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:1974
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вадим Пеунов - Об исполнении доложить краткое содержание
Об исполнении доложить - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— А источники изобилия? — поинтересовался я.
— Смешанные. — Вложив в это слово все свое презрение к образу жизни Сугонюк, капитан Копейка пояснил: — Оба с мужем — колхозники. Числились даже ударниками. Но, по-моему, лучше всего их кормили пчелы. До десятка ульев держали. Да… Не лежит у меня душа к этому гражданину. Сколько чухлаевцы беды посеяли! А мы все простили. Они моего отца зарубили. Показал продотряду, где куркули прячут хлеб.
Вот теперь мне стала понятна его нетерпимость к Сугонюку.
— Вернулся этот комиссованный. Отметился в военкомате в первый же день. Свидетельство — в порядке. Кроме контузии, у него еще ранение в левое плечо, говорит, что плохо заживает. Похоже — не брешет: бледный-бледный, а от бинтов нехороший запах. Говорю ему: «Покажитесь врачам, может, у вас с раной непорядок». Отвечает: «Пчелки вылечат. Буду обкладывать раны прополисом». Это пчелиный клей, — пояснил капитан Копейка.
По его словам, Надежда Сугонюк жила довольно зажиточно. Пусть основой такого благосостояния была личная пасека, но все равно достаток не приходит к ленивым. В колхозе — ударники, дома — пасека, сад, огород, корова, поросенок, куры, гуси. За всем этим надо ухаживать: найти время, желание. И вот такая-то отменная хозяйка, отправляясь на две недели на тяжелую работу, прихватив огромный вещмешок с харчами… не починила лямки. Они были такие ветхие, что едва добравшись до Светлово, Сугонюк поспешила на базар за «свежей» веревкой! Не очень правдоподобно.
Оставив машину в сосновом бору, мы с капитаном Копейкой направились к Надежде Сугонюк.
— Вон, полюбуйтесь, — показал он.
Действительно, было чем полюбоваться. Сильная рослая женщина, стоявшая на дне будущего окопа, легко втыкала лопату в песчаную землю с обильной мелкой галькой и свободным широким движением выбрасывала за бруствер. Лопату за лопатой. В этих мерных движениях была какая-то неукротимость, своеобразная рабочая красота.
Женщина почувствовала, что за нею наблюдают. Прервала работу, выпрямилась. Я инстинктивно ждал, что она устало потянется, внутренне заохает, выгнется, снимая напряжение с натруженных мышц спины. Ничего подобного. Ноги — на ширину плеч, руки на черенок лопаты. Увидела нас, улыбнулась по-женски добро и в то же время занозисто.
— Диво-то какое! Два справных мужика. На всех окопах таких не сыщешь. А у меня одна лопата. Которому из вас ее передать? Другой-то, поди, до смерти обидится.
Я не спускал глаз с ее рук, опиравшихся на заеложенный, отполированный черенок. Широкие ладони с короткими пальцами-обрубками.
— Вылезайте к нам, Надежда Степановна, — сказал капитан. Подошел к окопу, протянул женщине руку.
Она отстранила ее.
— Э, против меня вы зелены. А вот тот, с седыми висками, человек солидный, да и в кости покрепче. Как раз мне под пару.
Она выбралась из окопа, поздоровалась.
…Руки! Эти руки с пальцами-коротышками!
Сугонюк — чернобровая смуглянка. Огромные черные глазища. Время не потушило их огня, их задора. Глянула на меня — казалось, душу опалила. Тяжелая черная коса тугим узлом на затылке. И в сорок три эта женщина была красивой. А в двадцать четыре? И я вспомнил!
Надийка Швайко, невеста Филиппа Чухлая. Эго он изуродовал ее пальцы, заподозрив, что она связалась с чоновцами, пытал: приковал девичьи руки к наковальне и бил по пальцам молотком.
— Добрый день, Надийко, — поприветствовал я женщину. — Так разбогатела, что «двоюродного братца» не узнаешь?
Вытянулось ее лицо от удивления. Смотрит, смотрит на меня. Должно быть, за девятнадцать лет я изменился больше, чем она. Тряхнула головой, будто отгоняла сонное видение.
— Петро! — вырвалось у нее. — Ой, що ж время с вами сделало. Такий гарный парубок був!
Невеста Батьки Чухлая
Кто сейчас что-то конкретное знает о Чухлае? «Какой-то бандит…»
А были денечки…
На любом кладбище светловской округи, даже на самом крохотном, давно поросшем горьковатой полынной, непритязательным бересклетом и удивительно терпеливой жительницей засушливых степей — акацией, есть старые кресты.-Подгнившие, покосившиеся. Их ставили на скорую руку: под теми крестами покоятся жертвы дикого произвола.
Свою банду Филипп Чухлай именовал «Особой армией». Написал для нее специальный устав и присягу, ввел железную дисциплину. В банду принимали по поручительству родственников, которые, по существу, становились заложниками. У тех, кто пытался порвать с бандой, поголовно вырезалась семья. Была у Чухлая своя система поощрения. Для близких, избранных — «оклад», для остальных, особо отличившихся — премии и награды. Выпускала банда и свои собственные деньги, так называемые «письменные обязательства». Ими расплачивались за все реквизированное «для будущей победы».
Банда по тем временам была хорошо вооружена: несколько тачанок со станковыми пулеметами, два пулемета, приспособленные для стрельбы из седла, своя вьючная артиллерия — три горные мортирки австрийского производства. Уже в конце всех событий, когда чухлаевцы потеряли многих убитыми и раненными, когда из «армии» дезертировало немало уставших от войны и разбоя одиночек, а один «загон» откололся, мы все же разоружили сто двадцать семь человек.
Нередко банда производила налеты сразу в нескольких местах. Это сбивало с толку: где ее искать?
Наш чоновский отряд был меньше банды, вооружен гораздо хуже. Порою не хватало даже патронов. При таком неравенстве сил годах в восемнадцатом — девятнадцатом Чухлай быстро расправился бы с нами. Но в двадцать втором было уже иное время: Советская власть окрепла, ряд экономических мер; особенно замена продразверстки продналогом, примирили с рабоче-крестьянским правительством не только крепкого середняка, но и осторожного зажиточного хуторянина. Многое изменилось в нашу пользу и на международной арене. Часть армии была демобилизована, люди вернулись к земле, на заводы, на шахты. Одним словом, чухлаевщина лишилась даже той пассивной поддержки населения, которая порождается страхом перед безнаказанной жестокостью.
Мы гонялись за бандой, порою настигали ее мелкие группы, уничтожали их, а вот решающей победы одержать не могли. И так весь год. Наконец нам удалось внедрить в банду двух чекистов. Молодой, озорной паренек из местных Леня Соловей сподобился особого доверия, попал в личную охрану Чухлая. Савону Илларионовичу Кряжу повезло меньше. Человек с большим жизненным и чекистским опытом, он занимался ликвидацией бандитизма в Сибири, затем на Житомирщине. Неторопливый, внешне даже медлительный. Седая борода лопатой. Брови густые, кустистые. В далеком детстве Савону Илларионовичу довелось петь в церковном хоре. Может, от тех времен, может, в ссылке, которую отбывал с двумя бывшими семинаристами социал-революционерами, поднабрался церковной премудрости: знал на память почти все церковные службы. Бывало, под хорошее настроение шутя затянет громовым басом: «Господи, помилуй нас!» — мурашки по спине побегут.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: