Иван Семин - Сталинградские были

«Неужели не выбьем? — спрашивает он сам себя, совершенно забыв, что этот вопрос задавал себе не один раз. — Хорошо бы сейчас получить штыков тридцать — сорок для подкрепления!.. А кто их даст? Комдив отказал наотрез. У самого ни одного человека нет».

— Василь, Черных, не спишь? — спрашивает он телефониста.

— Никак нет, товарищ майор!

Вопрос командира не случаен. Напарник Василия Черных Иванов уехал за Волгу с важным поручением. Заменить его некем, и Черных уже третьи сутки бессменно дежурит у аппарата.

— Ты вздремни, пока у нас тихо, — участливо говорит майор. — А Иванов теперь уже должен скоро вернуться. Он без причины не станет мешкать.

Черных глядит на командира и вспоминает отца. Отец тоже был кадровый военный, служил на западной границе. В начале войны его товарищи прислали письмо, в котором просили семью погибшего стойко и мужественно перенести тяжелое горе…

Нет, майор внешне не похож на отца Черных, но в манере его разговора, в грустном взгляде усталых глаз есть что-то роднящее их… «И он тоже часто рискует жизнью, — думает Черных. — Случись что — и остались дети без отца…» Ему хочется поговорить на эту тему с майором, но голова тяжелеет и клонится на грудь. В легком забытьи он роняет телефонную трубку, долго ищет ее на полу около ног. Рука как чужая, пальцы шевелятся вяло. «Будут вызывать, тогда подниму… Не иголка, найду сразу…» — думает Черных, закрывая глаза. Приятная дремота овладевает им. Голова опускается еще ниже, и пилотка, соскочив с коротко остриженных волос, падает рядом с телефонной трубкой.

Майор отрывает глаза от карты и, глядя на молодого телефониста, горько улыбается. Юнец, совсем юнец! Ему бы теперь только, как молодому жеребеночку, носиться наперегонки с товарищами, аукаться в лесу и лукаво подмигивать сверстницам, а он пришел воевать, не зная даже, из каких частей состоит винтовка. Да один ли он такой! Были случаи, когда к майору в полк попадали с пополнением совершенно необученные люди. Они не только не могли выкопать окоп, но и просто бросить гранату.

Одного такого майор вызвал к себе и напрямик спросил, как он сумел при своем возрасте попасть в часть и почему призывная комиссия не направила его обратно в колхоз. Оказывается, он безо всякого вызова пришел в военкомат. Возле ворот толпилось много провожающих. Он вынырнул из толпы, заскочил в середину одной команды, которая заходила во двор, а медицинскую комиссию проходил за него здоровый парень, которому он дал две пачки папирос «Пушка». Потом выдали ему на руки документ с надлежащими печатями, и он с маршевой ротой прибыл в Сталинград.

Выслушав чистосердечное признание, майор хотел было сразу недоростка отправить обратно. Парень взмолился: «Неужели вы меня лишите права защищать свою Родину?»— «Ты необученный», — разозлился майор. «Какой же вы майор, если не можете обучить одного человека?» — «Вас у меня тут много!» — «Тогда и вовсе незачем обижать человека». Майор не устоял против такого довода и направил его в разведроту. И что же, таким оказался следопытом, что и желать лучшего не надо!..

«Да, наши комсомольцы могут в любую минуту стать взрослыми, — подумал командир полка. — Сами были такими…»

Проходит минута, другая… Вдруг совсем близко раздаются частые взрывы. Огневой налет обрушивается на передний край. Суматошно и бестолково тарахтят пулеметы, воют, словно голодные волки, мины. Земля ручьями сыплется с потолка.

Черных хватает с пола пилотку, надвигает ее на голову и, прищурившись, смотрит на аппарат. Зуммер молчит. Значит, можно еще немножко подремать…

Но подремать не удается. Майор приказывает вызвать к аппарату командира первого батальона. Телефонист будто и не спал. Он быстро крутит ручку телефона и, подавая трубку командиру, докладывает:

— У аппарата командир первого батальона!

— Как себя чувствуют сталинградцы? — спрашивает майор.

— Против нас больше роты автоматчиков, — сообщает командир первого батальона.

— Я спрашиваю, как ваше самочувствие, а этих просто считайте за взвод, товарищ командир батальона.

— Да у меня от батальона одно название осталось, а они под прикрытием танков.

— У меня такое же положение, — говорит майор. — Но отступать нельзя. Пехоту отсекаете?.. Правильно. Танки жгите, потом автоматчиков хлопайте… Желаю успеха!

Он подает телефонную трубку:

— Ну, брат, началось! Вызывай второго!

Черных лихорадочно крутит ручку:

— Командир второго батальона, товарищ майор.

— Доложите обстановку… Что? И это у вас называется «много»? — иронически говорит он. — На первый батальон три роты фашистских головорезов лезут, да еще с танками… И ничего, ребята нос не вешают, встречают как надо… Что?.. Хорошо, возьму у первого и подброшу вам, если сами с двумя немецкими ротами не справитесь… Это у тебя малочисленный батальон? А у других, думаешь, полный состав, что ли? Так что же, присылать подмогу? Не находишь нужным? Правильно, главное, локтевую связь с соседями не теряй. За флангами следи. Желаю!..

Майор, кладя трубку, хитровато улыбается в усы:

— Молодец комбат. Не надо, говорит, подкрепления — сами управимся…

Позиции третьего батальона видны отсюда, с командного пункта. Майор берет бинокль и выходит в окоп, из которого шире обзор.

«Опять майор рискует, — подумал Черных и вздохнул. — Не рисковать тоже нельзя. Земля-то своя, и город наш. Каждый шаг, каждый камешек — свой, кровный. Давно ли у Дона были, а теперь возле Волги очутились. Побережешься — и отступать, пожалуй, некуда будет. Все бойцы так говорят…»

— Хорошо поддает гитлеровцам третий, — вскакивает и говорит, потирая удовлетворенно руки, майор. — Вызови мне еще разок второго.

— «Лилия»!.. «Лилия»! — кричит Черных и крутит ручку. — Второй слушает, товарищ майор.

Командир полка выясняет обстановку во втором батальоне. Он задает дополнительные вопросы, советуется, приказывает, снова расспрашивает и снова приказывает. Потом вдруг удивленно смотрит на телефон, трясет трубку, прикладывает ее к уху. Наконец, сует ее Черных и с досадой говорит:

— Второй замолчал что-то.

— «Лилия»!.. «Лилия»!.. «Лилия»!.. — частит телефонист и беспрестанно крутит ручку. — «Лилия»!.. Я—» «Роза»! Я—;«Роза»! «Лилия», отвечай! «Лилия»!

Припав к трубке, он закрывает ладонью второе ухо, чтобы лучше слышать, несколько раз дует в трубку и, наконец, докладывает:

— Обрыв на линии.

Майору жалко сейчас посылать человека во второй батальон. Наверху творится такое, что не только головы, пальца нельзя из землянки высунуть, — того и гляди, отхватит. Но война неумолима, она не терпит промедления. Пожалеешь одного — десятки, а то и сотни могут погибнуть.

— Кто пойдет во второй? — спрашивает майор дежурящих в штабе полка связных.