Иван Семин - Сталинградские были

Отзывается сразу несколько человек.

Командир в раздумье смотрит на бойцов/ Ему хотелось бы самому добраться до второго батальона, выяснить на месте обстановку, уточнить силы противника и тут же принять нужное решение. Но он не имеет права оставить сейчас командный пункт.

Глядя на связных, майор решает, кому из них доверить опасное поручение.

— Никого из них нельзя посылать! — вдруг громко произносит Черных, поднимаясь со своего места.

— Это почему же? — изумленно спрашивает командир полка.

— Они хорошей дороги не знают, товарищ майор. А мне каждая стежка знакома. Разрешите, я пойду. Доставлю что нужно в батальон и линию исправлю.

Сказано это так просто и убедительно, что командир даже не пытается возражать.

— Хорошо, идите, товарищ Черных. И возвращайтесь как можно скорее!

— Есть, товарищ майор, возвратиться скорее! — козыряет Черных и выскакивает из блиндажа.

Он хватает кабель и, пропуская его через согнутую трубкой ладонь, что есть мочи бежит во второй батальон. За глыбами взорванных стен, за остатками заборов он чувствует себя совершенно спокойно. Но вот перед ним перекресток улиц. Василию Черных кажется, что немцы сосредоточили на этом перекрестке все свое внимание. Стоит чуть высунуться — и поминай как звали. При этой мысли щемящая боль покалывает сердце. По телу бежит нервная дрожь. Остановиться? Никогда! Он же комсомолец!

Стрелой проносится Черных через опасное место, падает, ползет, снова вскакивает. А черная нить телефонного кабеля безостановочно бежит по ладони.

Первые сто метров остаются позади. Кабель в порядке. Черных стремится дальше. Осталось метров триста до штаба второго батальона. Кругом взвизгивают пули, нудно завывают мины, пролетая над головой. Но Черных не обращает внимания. Пот ручьями льет из-под пилотки, не хватает воздуха, дрожат от усталости ноги, а он бежит.

Внезапно в небе раздается пронзительный свист. Этот свист приближается с неимоверной быстротой и разражается настоящим громом. Горячая волна сдавливает дыхание и с силой бросает Черных в сторону. Он припадает к земле и минуты две лежит, хватая открытым ртом прогорклый воздух. Телом овладевает тягостное оцепенение, нет сил пошевелиться. Но он вспоминает, зачем шел, делает усилие, вскакивает и снова бежит, окутанный облаком дыма и пыли.

Впереди виднеются остатки какой-то стены. Провод ведет к ним. Тонкий, запыленный, он натянулся между двумя глыбами, а дальше расслабленно лежит на земле. Черных ужом извивается в развалинах, не спуская глаз с кабеля…

Слух его ловит близкую автоматную очередь и свист пуль над самой головой. Шагах в сорока из-за кирпичных глыб выглядывают вражеские солдаты.

Ловким движением Черных снимает с шеи автомат, нажимает на спусковой крючок. Отступать нельзя. Связь с батальоном должна быть восстановлена…

— Вот и хорошо, — с облегчением говорит майор. — Значит, жив, если телефон работает.

Он поднимает трубку и слышит хрипловатый голос командира второго батальона.

Связь действует исправно, но Василия Черных почему-то все нет.

…В блиндаже перед майором стоит командир взвода разведки и докладывает, что за железнодорожной насыпью, левее разбитого паровоза, обнаружено шесть убитых фашистских солдат. Неподалеку от них еще два. Судя по документам, все убитые из одного подразделения. Кто их уложил, неизвестно. Бойцы второго батальона видели, как в направлении разрушенной стены полз неизвестный им красноармеец с катушкой провода на спине. Потом они слышали оттуда автоматную стрельбу. Никаких других стычек в этом месте не было.

«Работа Черных, — решает майор. — Но где же он?»

— Разыскать во что бы то ни стало! — приказывает он командиру взвода разведки.

Вечером, когда бой утих и гитлеровцев оттеснили назад, Василия Черных нашли.

Он лежал мертвый, вниз лицом. Палец его застыл на спусковом крючке автомата, зубы крепко сжимали концы провода.

Взошло солнце, и его красноватые лучи скупо озарили дома и улицы тревожно притихшего перед рассветом Сталинграда. Сержант Иван Макаров бросил на накат последнюю лопату земли, притоптал порыжелыми ботинками насыпь и одобрительно осмотрел со всех сторон свое новое сооружение.

— Стоящий получился блиндажик, крепкий.

— Авось не век ему стоять, — флегматично заметил сапер Парфенов, разминая уставшие после тяжелой ночной работы плечи. — Можно было и полегче сделать.

— Э нет! — возразил Макаров. — Блиндаж для командного пункта — это тебе не погребок для картошки. Тут удобство должно быть фактическое. Да-да, не спорьте!

Но Парфенов и не думал спорить. Он молча слушал сержанта, поглядывая с крутой горы вниз, на Волгу.

Утренний туман уже рассеялся. Дул сырой порывистый ветер. Взъерошенная река безудержно несла к берегу волны, напоминавшие огромное стадо перепуганных овец. Волны набегали друг на друга, завихривали свои кружевные гребни, торопливо кидались на пологие отмели.

Берег был загроможден штабелями винтовок, автоматов, ворохами обмундирования и снаряжения, ярусами бочек и ящиков с рыбой, селедкой, консервными банками, а также пакетами с сухарями и галетами. У наскоро сколоченных причалов хлопотали на баржах и лодках бойцы, выгружая доставленное ночью снаряжение, боеприпасы, продовольствие. Тут же примостились сменившиеся утром пехотинцы и старательно полоскали в Волге свои пропотевшие рубахи. Они брызгали друг друга студеной водой и весело хохотали, забыв на время, что находятся в трехстах метрах от передовой. В балочке, у походных кухонь, уже выстроилась очередь. В ожидании завтрака бойцы помахивали котелками и перебрасывались острыми шутками, как будто не было никакой войны.

— Ишь ты, расшалились, словно ребятишки, а ты спины не разогнешь, — недовольно буркнул Макаров, любивший во всем степенство и порядок. Но тут же он подумал о том, что накануне эти самые бойцы героически отбивали ожесточенные атаки немцев, и уже по-другому добавил — Война, однако, никому поблажки не дает. Им тоже достается под завязку…

Он стряхнул с шинели землю, соскоблил щепочкой глину с ботинок и отдал приказание собираться.

Саперы быстро разобрали инструмент и направились к себе в роту.

За ночь впятером они отрыли котлован, натаскали бревен, сделали трехъярусный накат и засыпали его толстым слоем земли. Работали не разгибаясь и здорово устали. Но сейчас надежда на предстоящий трехчасовой отдых придавала им силы, и они довольно бодро шагали вниз, к своей землянке.

Макаров шел впереди. Он был невелик ростом, сухощав, но широк в плечах. В его длинных жилистых руках чувствовалась большая сила. Характер был беспокойный и непоседливый. Коротко приказывать он не умел; каждое распоряжение своим подчиненным старался досконально растолковать и объяснить. Заметив, что кто-нибудь работал не в полную меру сил, подходил и как бы между прочим спрашивал: