Моше Натан - Битва за Иерусалим

Моти торжественно пообещал Замушу, что он будет тем, кто первым подойдет к Стене — если только последует приказ на штурм Старого города.

В 8 вечера генерал Наркис выехал из своего прежнего командного пункта в Иерусалим на встречу с Моше Даяном. В Кнесете Даян должен был в этот день на специальной церемонии дать присягу в качестве министра обороны, а теперь хотел получить от Нар- киса полный отчет о положении в иерусалимском секторе. По дороге в Иерусалим Наркис успел увидеть обозные части бронетанковой бригады Ури Бен-Ари, которая в то время уже атаковала опорные пункты Абдель-Азиз, Радар и Бет-Икса. Ему также повстречались жертвы обстрела Иерусалимского коридора — их везли санитарные автомобили в больницу Хадасса. Дорога была забита машинами, образовалась пробка. Наркис двинулся в объезд и, когда, наконец, добрался до Кнесета, там было почти пусто. Даяна уже не было.

В 8.25 генерал Наркис встретился с Моти, который изложил ему план наступления на иорданский Иерусалим. «Пойдем в атаку в полночь», — сказал Моти. Наркис одобрил план и время операции, и Моти отправился в дом Эвелин де Ротшильд для согласования его с командирами Иерусалимской бригады. Первым был вопрос о снаряжении и боеприпасах. Большая часть его бригадного снаряжения осталась на аэродроме, и пока он не имел разрешения воспользоваться им (никто не предполагал, что война окончится к концу недели). К его просьбе отнеслись с большой отзывчивостью, хотя те, с кем он имел дело, тоже только собирались вступить в войну и не знали, что и сколько им потребуется завтра.

После этого Моти пошел в здание Гистадрута и согласовал с командиром Иерусалимской бригады полковником Амитаем тактические действия полков и артиллерийскую поддержку, на которую они смогут рассчитывать. Оттуда он вернулся в штаб на улице Цфания, где стал ждать своего заместителя Мойшеле, вызванного в Бет-Хакерем для организации сил бригады и завершения ее оснащения. Пока он ждал, ему представилась превосходная возможность позвонить по телефону.

Набрал номер 419040.

Громкий звонок прорезал тишину маленькой виллы, в которой осталась его жена Рита и трое маленьких детей. По сравнению с утром настроение Риты переменилось. То, что наконец началась война, несколько сняло нервное напряжение ожидания. Но неожиданный звонок ее напугал. («Хоть бы это был звонок, обещанный Моти. А вдруг, это кто-нибудь другой — хочет сообщить, что с ним что-то стряслось?»).

— Рита? — произнес полковник.

— Да! — сказала она срывающимся голосом, не справляясь с волнением. — В известиях услышишь об обстреле Тель-Баруха. Я с детьми чувствую себя хорошо. За нас не волнуйся!

— Рита, я говорю из Иерусалима.

— ???

— Я в Иерусалиме!

Она была сбита с толку. «Это тот самый звонок, что ты мне обещал?» (В ночь, когда они простились, он обещал ей позвонить перед десантным вылетом в

— Да! Я в Иерусалиме.

Она поняла смысл его лаконичных слов — большего по телефону нельзя было сказать — и перестала теперь бояться. По пути в убежище она увидела снопы огня, взлетавшие в темноте в направлении Калькилии, и подумала: «Вот оно. Будь что будет, Моти должен воевать. Какая глупость была молиться, чтобы война прошла мимо него. Если б это случилось, он вернулся бы сломленным и потерявшим веру в себя. Это лежало бы у него на совести всю жизнь. Раз я вышла за него замуж, я обязана понимать, что война — часть его существа. Я не могу хотеть, чтобы это было иначе. Я должна примириться с тем, что он живет в условиях постоянной опасности».

Спустившись в убежище, она спокойно сказала матери, словно невзначай: «Мама, Моти еще немножко повоюет».

Моти уединился в одной из маленьких комнат, которые освободила для него госпожа Ясина в своем доме по улице Цфания. Он растянулся на матрасе, повернулся на бок и попытался задремать. Напрасно. В его мозгу проносились сотни возможных вариантов. Постепенно он полностью отдался этим «военным играм». «Если в Полицейской школе дело не пойдет, — прикидывал он, — я ввожу 8-й полк через прорыв Узи и атакую «Амбассадор» изнутри. Если не добьется успеха Узи, я ввожу резерв через Полицейскую школу. Если будет получено разрешение на атаку Старого города, ввести туда технику через Ворота Ирода будет невозможно. Надо поискать…»

Мысли оборвал телефонный звонок. На другом конце провода был его заместитель Мойшеле.

— Моти, я думаю, в полночь мы не сумеем начать, — произнес он. — Мы еще не справились со снаряжением. Многое еще не сделано и требует подготовки.

Моти счел за лучшее не оказывать давления. Его пугала перспектива прорыва на открытой, заминированной местности под убийственным огнем хорошо защищенного противника. Без необходимого снаряжения, подумал он, начинать нельзя. Нельзя никоим образом.

— Я согласен отложить, — ответил он, — Начнем между 12.30 и 1.00 ночи.

Через некоторое время Мойшеле позвонил снова.

— Не верю, — сказал он Моти, — что успеем начать до 2.00.

Моти согласился и на эту отсрочку и поздней ночью связался с генералом Наркисом, чтобы доложить о ней. Наркис с отсрочкой согласился, но в это время к обсуждению присоединился заместитель начальника генштаба генерал Бар-Лев. Он знал, что парашютисты не иерусалимцы и не ориентируются в городе. Кроме того, до него дошли известия, что Полицейскую школу и Гив’ат-Хатахмошет обороняет самый отборный из бедуинских полков Хусейна; легко было предвидеть, что в рукопашном бою он окажет сильнейшее сопротивление. Бар-Лев хотел поэтому отложить наступление до утра завтрашнего дня. «У нас есть возможность облегчить вашу задачу, — сказал он. — Если вы отсрочите атаку, мы привлечем всю возможную поддержку с воздуха».

Наркис стоял на своем и возражал против отсрочки, считая, что для этого имеются веские основания, а именно:

1. Время: военные действия в Иерусалиме неизбежно привлекут пристальное внимание всего мира, и нависнет постоянная угроза соглашения о прекращении огня, которое может сорвать наступление еще до начала. По его мнению, надо было действовать немедленно и тотчас («то, что можешь сделать сегодня, не откладывай на завтра»), до того, как соглашение о прекращении огня не станет актуальным. Наркис, воевавший во время Войны за Независимость в Иерусалиме, помнил, что его части теряли целые участки, потому что заявляли: «Сегодня мы устали. Сделаем это завтра». На этот раз он был полон решимости не допустить повторения старых ошибок.

2. Опасность поддержки с воздуха: Наркис принимал в расчет, что Полицейская школа и Гив'ат-Хатах- мошет находятся так близко от израильской пограничной линии, что любая бомба, которая отклонится от цели на несколько десятков метров, может упасть на дома Паги, в которых остались жители.