Моше Натан - Битва за Иерусалим

Здание полиции было атаковано людьми Габи сразу после того, как рота Додика ворвалась в траншеи и пошла вперед, в сторону холма. Танки, бившие в тот момент по тылу школы, разрушая стены, перенесли огонь на позиции холма. Солдаты Габи остановились у заграждений и бились с самыми упрямыми из оставшихся («ножницы, ножницы, скорей сюда ножницы, здесь тоже проволока, надо резать»).

Когда с последним заграждением было покончено, одно из отделений устремилось вперед к подъезду полиции и занялось взрывчаткой, чтобы взорвать вход. Пока готовили заряд, выяснилось, что в нем нет нужды: двери не на запоре. Тотчас ринулись в пустые коридоры и по комнатам, где после обстрела все было перевернуто вверх дном и в горах обломков нельзя было найти ни рук, ни ног, ни легионеров, которые выскакивали из своих нор и во все лопатки улепетывали по коридорам, израненные и деморализованные пережитым во время артобстрела. Первые из прорвавшихся и обративших в бегство легионеров гнались за ними с остервенением и энтузиазмом.

«Фонарь сюда!» — вскричал кто-то из задержавшихся на лестнице, которая вела на второй этаж. Поднявшись наверх, он различил снаружи последних легионеров, спасающихся через большую дверь в северном фасаде. Они бежали в сторону траншей и позиций Гив’ат-Хатахмошет.

Через несколько минут после захвата нашими войсками здания полиции оно вполне могло сойти за овеществленный лик самой войны. По коридорам пробегали солдаты, свистели пули, горели подожженные обстрелом боеприпасы и, взрываясь, разносили все на куски. Груды конторского оборудования высились вперемешку с брошенным вооружением. Тонны канцелярских бланков валялись среди обломков и снарядных гильз, придавая погруженному в сумрак помеще-нию сходство не то с кафкианским дворцом бюрократии, не то с кладбищем брошенного оружия.

Вскоре после вторжения Габи доложил командиру полка: «Полиция в наших руках».

Во время схватки в здании полиции Дади со своей ротой шагал в сторону опорного пункта Гив'ат-Хатах- мошет. Издали он видел легионеров, бегущих в панике из полиции к укреплениям холма. Не получив достаточно данных от разведки, он не знал, навстречу чему идет. Он принимал во внимание, что район холма будет самым трудным на всем его полковом участке, однако допускал возможность, что легионеры отступят и дальше, оставив его полку пустой укрепленный холм. Тем не менее, приготовился и к самому неблагоприятному варианту.

Короткое шоссе, связывающее здание полиции с Гив’ат-Хатахмошет, привело роту Дади к трем коричневым домам мандатного времени — очевидно, военным учреждениям и офицерским квартирам, — которые отделяли диагональной линией шоссе, ведущее дальше в квартал Шейх-Джарах, от склона Гив’ат-Хатахмошет. Дома эти были пусты, а находившиеся в них легионеры, обращенные в бегство одной из штурмовых групп, отступили в тыл, на Гив’ат-Хатахмошет. Они оставили позади себя хаос и разрушение.

Дади построил три своих взвода для прорыва на холм. Одному было поручено закрепиться в уже знакомых нам трех домах и выжидать. Второй взвод (к которому Дади присоединился сам) получил приказ атаковать холм с восточного направления и продвигаться к его центру по восточной кольцевой траншее. Третий должен был штурмовать холм с запада и овладеть им, двигаясь по западной кольцевой траншее. (Позднее выяснилось, что пути продвижения диктуются самим ходом упорного боя, и от предварительных наметок не осталось и следа).

Иорам шел впереди взвода. Весь вид его говорил о том, что он идет на выполнение боевой задачи спокойно и хладнокровно. По дороге он крикнул солдатам, чтоб захватили базуку раненого и двигались в сторону траншеи, ведущей к холму напрямик. Атака на эту траншею тотчас наткнулась на стену огня. Дробно и безостановочно застучали пулеметы, укрытые в амбразурах фасада холма, посылая плети пуль, которые стегали воздух, взрыхляли землю и поражали каждого, кто попадался на пути.

Прежде чем достичь холма, Иорам очутился на развилке, откуда поворачивала налево, к западному склону холма, мелкая траншея.

Солдаты бежали вперед по траншее, когда вдруг послышалось завывание приближающейся мины, с исполинской силой сверлящей воздух над головами. Ударило. Грохот разрыва, стена пыли и дыма. Связного командира взвода швырнуло на дно траншеи, очухавшись, он побежал назад с криком: «Фельдшер, фельдшер, меня ранило, фельдшер!»

До взрыва перед связным стоял какой-то солдат. Мина накрыла его прямым попаданием и стерла, будто его и не было. «Своей гибелью он спас всех ребят вокруг, — говорит один из бойцов. — Это был самый большой здоровяк во всей бригаде — наши мешки- мундиры ему одному только и были впору. Мина попала в него, и его большое, могучее туловище самортизировало и поглотило разрыв. Удар был настолько сокрушительным, что никто не заметил его исчезновения. Только одного из стоящих за ним ребят залепило кровью и клочками мяса. Позже мы нашли его отор-ванную ногу и обгоревший опозновательный брелок».

Взвод Иорама продолжал движение, пока не оказался в непосредственной близости от центра холма. Командир полка Дади связался с ним и запросил: «Где ты находишься?» Иорам даже в эти трудные часы не утратил чувства юмора: «Я нахожусь уже внутри цели. Иа одной линии с… луной».

Дади продолжал допытываться: «Что ты делаешь на…цели?»

Иорам: «Что значит, что я делаю на цели?! (взрыв хохота). — Я беру ее!»

Взвод Иорама пошел в атаку на обе казармы в центре холма и забросал их гранатами и реактивными гранатами из базук.

Напрасный труд, поскольку в казармах никого не было (легионеры тем временем закрепились в десятках окружающих блиндажей). Интересно, что койки внутри помещения были заправлены, по словам одного из солдат, «ну точно для утренней поверки».

К этому времени во взводе Иорама осталось лишь восемь человек, к тому же по ним велся огонь из бетонированных блиндажей, опоясывавших кольцом плоскую вершину холма. Один из восьми оставшихся, Яки, стрелял из ручного пулемета, когда внезапно ремень на оружии развязался. «Я попал в один из тех маленьких цейтнотов на войне, — рассказывает он, — когда под огнем ты должен привести в порядок снаряжение, потому что не сделай ты этого, ты пропал. Я опустился на колено посредине холма, где я был как на ладони у иорданцев, и стал продевать ремень в пряжку. Мелочь, для которой надо иметь терпение и не годятся дрожащие руки в момент, когда вокруг шипят пули, превратилась для меня в экзамен на самообладание». Ему удалось продеть и закрепить ремень, затем пробежать за казармы. На него в полный рост несся солдат в плоской, как тарелка, каске (этой приметой отличается легионер от израильского со^^д^^^^а Яки молниеносно выстрелил. За врагом повыскакивали новые «тарелки», и всех их, одного за другим, скосили выстрелы находившихся в этом районе парашютистов.