Моше Натан - Битва за Иерусалим

Дади пересчитал 'своих и обнаружил, что большинство лежит на дне траншеи, а с ним осталось всего-навсего четыре парашютиста.

Прервалась связь с другими взводами, атаковавшими вслед за Иорамом центр холма. Боеприпасы почти иссякли. Положение становилось отчаянным.

Дади решил связаться с Додиком, рота которого находилась на западных подступах к холму в качестве его, Дади, резерва. Он попросил Додика немедленно подняться со своими людьми на холм и оказать ему помощь. «У меня почти не осталось людей и нет боеприпасов», — сказал он.

Именно в это время прибыло подразделение, закончившее относительно легкую работу внутри здания полиции. Солдаты этого подкрепления появились в кольцевой траншее, которую перед ними прошел Дади. Они миновали раненых, убитых и уцелевших и ушли вперед. Никто еще не знал, что предстоит остановиться около Большого блиндажа — бетонированного чудовища, преграждавшего путь каждому, кто к нему приближался. лпп

В то время, как Додик, приняв от Дади сигнал СОС, решил разделить свои силы, дабы взять холм Гив’ат- Хатахмошет в клещи, гтакующие оказались перед новой проблемой, сулящей не менее гибельные последствия, чем предыдущие.

Первые признаки зари обозначились на небосводе в 3.32, и бойцы понимали, что как только наступит рассвет они окажутся как на ладони перед глазами легионеров, засевших по блиндажам и контролирующих всю местность. Ситуация, которая удвоит потери.

«Я поглядывал на часы, — говорит фельдшер Игал, — зная, что с каждой минутой приближается восход солнца, а с ним — приближается и беда. Каждый раз, когда я смотрел на часы, у меня екало сердце».

Солнце взошло над горизонтом в 4.34. «Оно взошло очень рано, слишком рано, — говорит один из бойцов. — Я видел, как ранило ребят и как их убивало». Один из них, по имени Магарил, поднял голову, сказал Додику: «Гляди, вон оттуда стреляют». «Вон оттуда» выстрелили ему в голову и убили.

При свете солнца с беспощадной ясностью выявилась высокая степень потерь, понесенных ротами. «Когда я поглядел вокруг, у меня потемнело в глазах: попросту не осталось людей», — говорит Цуриэль.

Бойцам Дади ничего другого не оставалось, как примириться с фактом, что одновременно с рассветом они превратились в удобную мишень не только для десятков блиндажей, дотов и позиций, рассыпанных по всем доминирующим местам холма, но и для снайперов на Гив’ат-Хамивтар. Насколько точен был их огонь, это выяснилось позднее, когда оказалось, что все раненые и убитые после рассвета ранены и убиты выстрелами в голову и грудь, в то время как большинство ночных жертв имело ранения в нижние конечности.

Призыв о помощи, который Дади адресовал Додику, был принят и рацией Нира. «Я старался все время слушать связь, — говорит Нир. — Я боялся, что не буду в курсе дел, если придется в случае гибели Додика взять на себя команду». А Додик в это время как раз обратился к Ниру: «Дади потерял много людей и связь с остальными взводами. Мы тотчас отправляемся к нему на подмогу». Нир ответил, что у него из рук вон плохо с боеприпасами, и Додик поэтому решил впереди поставить взвод Иоава Цори, находившийся до сих пор в арьергарде, а остальных разделить на две части. Одну часть роты Додик собирался повести вперед на восточную сторону холма, где пролили свою кровь солдаты Дади. Второй части, остановившейся, как мы помним, на западных подступах к холму, предстояло под командованием Нира начать продвижение к западной кольцевой траншее с последующим захватом западной стороны холма.

Додик, собрав половину своей роты, присоединил к ней всех оставшихся в ходе боя от своих подразделений. В числе последних был и Авраам Катан. По пути на восточный склон отряд вышел к траншее, которую перед тем миновал Норам — траншее, ведущей на север в самое сердце опорного пункта.

Отряд продвинулся почти до конца траншеи, то есть до самого холма, отвечая на огонь с верха холма. Вдруг оттуда донесся крик: «Не стреляйте, не стреляйте!» Оказалось, возникла опасность перестрелки с людьми Дади. Додик приказал ненадолго прекратить огонь и бросился наверх. Чудом увернувшись от пуль подстерегавшего его с пистолетом легионера, он очутился подле казарм в центре холма. На всем пути лежали раненые и убитые солдаты Дади. Нашелся и сам Дади — мрачный и подавленный разгромом отряда. Додик подошел к нему: «Держись. Будем продолжать вместе». Тем временем парашютисты Додика пересекли половину холма, которая уже вся была нашей, обогнули казармы и устремились в тыл. Там перед ними вырос Большой блиндаж, доминировавший над всем северо-западом холма.

Кто-то рядом с блиндажом прокричал: «Осторожно, осторожно, здесь позиция!»

Катан нырнул в облако пыли, колыхавшееся вокруг блиндажа. Перед ним лежали распластанные тела его трех товарищей по роте. Он зубами выдернул из гранаты предохранительную чеку («раненная рука уже не работалл»), в то время как в голове пронеслось: «Раз трое уже убиты, пришел черед мне, четвертому. Ничего страшного. Кто-то должен это сделать». (Сегодня он удивляется: «Не знаю, откуда у меня хватило дух» что-то сделать после то^о, что я там увидел»).

Внезапно навстречу ему выскочил легионер и метнул ему под ноги гранату. Катан понял, что судьбу его теперь решит доля секунды. Он отпрянул и упал. «Жду, когда же мне придет конец, — говорит он, — а конец не приходит». Обе гранаты взорвались почти одновременно. В дыму, в огне, в пороховой гари, окутавших его, он не понимал, что с ним. Помчался назад, в траншею, где залегли его товарищи, и свалился внутрь. Начал себя ощупывать. Нигде ни одной раны. Только зад весь нашпигован занозами гранатных осколков. «В четвертый раз спасаешься, Катан», — сказал он сам себе.

«Что тут сработало, — размышлял он впоследствии, — так это здоровый инстинкт. Он меня спасал в продолжение всего боя. Это точно. Если бы я долго рассуждал, тогда кто знает, остался бы живым или нет. Там все решили буквально секунды».

Схватка за эту позицию продолжалась, и вокруг нее, кроме Катана, собрались почти все парашютисты Додика. Они забросали ее гранатами, одолели и спустились в кольцевую траншею. Под ними в укромном месте склона и располагался тот самый Большой бункер.

Покончив с трудной позицией, Додик решил, что бой за холм закончен, и ему следует его покинуть и присоединиться к командиру полка Иосефу, который в это время продвигался вглубь иорданского Иерусалима и успешно выполнял конечную боевую задачу своего полка: овладеть кварталом Шейх-Джарах и проложить путь к горе Скопус. Додик не мог знать, что одновременно с его уходом с холма разгорится упорный бой за Большой блиндаж. Он также не знал, что в эту минуту его заместитель Нир находится на расстоянии считанных метров от Большого блиндажа, в ведущей к нему траншее, и участвует в кровопролитной схватке.