Моше Натан - Битва за Иерусалим

Тем временем Иорам от казарм в центре продвинулся в траншею, которая проходит поверх подземного блиндажа-склада боеприпасов и соединяется с кольцевым ходом сообщения, огибающим в этом месте холм с его северной стороны. Иорам стоял в полный рост без каски напротив позиции безоткатной пушки на северо-восточном конце холма. На позиции было четыре легионера. Они открыли по Иораму огонь. Ему раздробило всю руку. Еще одна пуля попала в грудь. Находившийся позади Яки, увидев, как он, раненный, падает, сжался от волнения. Сам Иорам, как обычно, не волновался. Он давал указания, как усадить его и перевязать, как остановить кровь и закрыть оба отверстия на груди и спине, оставленные пробившей его навылет нулей. Однако все попытки сделать перевязку закончились неудачей: невозможно было остановить кровь, вытекающую из длинной, слишком длинной раны. Кровь плыла и плыла, пока тело Иорама не обмякло безжизненно…

Яки перебежал вперед и спустился в кольцевую траншею. Он побежал по ней и, на миг оглянувшись, вдруг обнаружил, что он совершенно один. Это внезапное одиночество в траншее его напугало, но он овладел собой и решил продвигаться дальше — будь что будет. Он прошел вперед по извилинам траншеи и благополучно миновал их. Позади появился солдат из роты бо-евой подготовки — Цвика — и с ним пулеметчики. Спереди маячила подозрительная каска. Никому не хотелось открывать по ней огонь — опасались, что это, быть может, кто-нибудь из другой группы, поднявшейся к кольцевой траншее с запада и двигающейся навстречу («мы все время боялись, что из-за недоразумения перестреляем друг друга»). Край каски пошевелился. Яки повернулся к Цвике — не стреляй, мол. Как вдруг — трах! — свирепая очередь, а за ней граната, — разрыв, осколки, огонь. Яки оглох. Тупой звон наполнил уши. Точно железной перчаткой мазнула по лицу взрывная волна. Вот оно, я ранен, подумал Яки. Лицо залило кровью, его самого отбросило назад. Он успел вовремя подняться, выстрелить в бросившего гранату и мимо него уйти вперед. Он вышел к траншейной развилке, досматривавшейся с трех направлений, — на каждом из трех в любую секунду мог кто-нибудь появиться и прикончить его. Он пошел дальше один, пока еще не зная, что приближается к Большому блиндажу, разгрому которого через непродолжительное время предстояло стать венцом боя за овладение Гив'ат-Хагахмошет.

В то время как взвод Иорама двигался к Гив'ат-Ха- гахмошет, чтобы прорваться лобовым ударом, Дади готовил часть своей роты к движению в сторону кольцевой траншеи в восточной части холма.

Дади отправился в путь, когда бойцы Иорама уже находились в центре холма возле казарм. Во главе строя шагал Миллер. Он шел в сторону большого каменного дома, стоявшего к востоку от холма. Это была вилла достопочтенного иерусалимского судьи, увенчанная внушительной телевизионной антенной (солдаты тотчас прозвали ее Телевизионный дом). Дом этот с самого начала казался подозрительным — в его верхних окнах не переставая поблескивали вспышки стреляющих пулеметов и снайперских винтовок.

Продвижение здесь на первом этаже оказалось легким и быстрым. Сверху понеслись звуки выстрелов и разрывов — свидетельство присутствия там людей Иорама, которые действительно овладели центром холма. Ощущение было такое, что все идет как по маслу, и судьба боя за холм вот-вот будет решена. Миллер с солдатами были настолько уверены в успехе, что не нашли нужным использовать укрытие кольцевой траншеи: они шли поверху, пока не вмешался командир роты Дади, приказав найти траншею и дальше двигаться по ней. Пошли дальше, швыряя гранаты направо и налево. Пока все напоминало боевое учение.

И вдруг подле Телевизионного дома на них обрушился удар убийственной силы.

Кто-то вскричал: «Граната!» — и весь ряд словно пришпилило этим криком к стене траншеи. Время остановилось. Тот, кто успел броситься на дно, ткнул голову в мягкий песок, будто помогая земле проглотить себя. Под аккомпанемент могучего грохота брызнул град осколков. «Вперед!» — подстегнул ошеломленных людей командир. Поверх голов сплошным настилом выстелился пулеметный огонь.

Гранаты рвались одна за другой, превратив траншею в кипящий кратер. «Вот оно, вот оно, — проговорил кто-то. — Они летят на нас и…»

Первым был ранен в руку кто-то из передних. К нему подбежал фельдшер, на бегу был ранен и упал рядом. Другому пуля попала в глаз, оставив кровавую дыру. Солдат издал нечеловеческий вопль и рухнул на труп одного из иорданцев. Кровь, хлеставшая из глазницы, стекала на труп. Вскоре сердце его перестало биться.

Кто-то заорал: «Фельдшера!», и Ури — единственный оставшийся на месте фельдшер — кидался от раненого к раненому. Осколки и пулеметный огонь продолжали косить людей. «У нас были раненые и убитые почти по всей длине траншеи, — говорит командир роты Дади, — и мы понимали, что теперь огонь обрушится на нас со всех сторон. Мы находились над подземным командным блиндажом, вырубленным в скале, глубоко под нами. Легионеры могли собрать в этот гигантский блиндаж сотни людей, подземные ходы связывали его еще с двумя блиндажами, битком набитыми запасами амуниции. Мы же, напротив, были совершенно незащи- щены, и боеприпасы наши быстро таяли».

По мере продвижения вперед по траншее Дади пришлось убедиться, что первый смертоубийственный удар был не более чем увертюра. То, что последовало за ним, было куда более серьезным. Один из солдат побежал вперед и был подстрелен на месте. Кто-то из взводных офицеров поспешил к нему, чтобы перевязать, и в этот момент упала граната. Офицер распла-стался на телах двух убитых иорданцев, но уже при падении был застигнут взрывом. Его ранило в ногу и руки. Он попытался отползти назад, но обнаружил, что конечности парализовало и он не может пошевелиться.

Той же гранатой жестоко ранило еще одного — солдата, находившегося в момент взрыва в нескольких метрах впереди парализованного офицера. Он закри- шл: «Я ранен, фельдшера!» Фельдшер — Ури Лейбович — побежал оказывать ему помощь. Он разорвал на нем запятнанную кровью рубашку и увидел раны. В ту же минуту появилась и начала снижаться новая граната. Теснившиеся позади закричали: «Осторожно, сейчас взорвется», — и отпрянули. Граната влетела в траншею, гулко стукнувшись в нескольких шагах от раненого и фельдшера. Она взорвалась, сотрясая отравленный дымом и пылью воздух. Оба раненых и фельдшер, не прекративший перевязки даже перед лицом смерти, лежали на дне траншеи бездыханными.

Командиры гибли один за другим, а бой продолжался с той же силой. Уцелевшие вели яростную перестрелку и отвечали гранатами на гранаты. Когда кончились боеприпасы, в ход пошло все, что можно было найти возле раненых и убитых, валявшихся по всей длине траншеи. Когда истощился и этот запас, начали собирать карабины мертвых легионеров. Град кипящего свинца сыпался не переставая, под стоны раненых, которых становилось все больше и больше. Они лежали, съежившись, и дожидались, когда их вынесут.