Моше Натан - Битва за Иерусалим

Барельеф не рассказывал, чем закончилась эта эпопея для агрессивно настроенной собаки. Об участи агрессора можно было судить, наблюдая за военнопленными, которые сбились в коридоре музея, ставшего, помимо всего прочего, сборным пунктом для сдавшихся в плен. Они шли рядами, сдавали оружие и держали руки над головой, пока офицер службы безопасности не заканчивал обыска, помогая некоторым «рассеянным» избавиться от припрятанного оружия. Они тяжело опускались на пол, ссутулившиеся, с понурыми головами и серыми лицами. Некоторые успели отделаться от военной формы и переодеться в пижамы, чтобы выглядеть более штатскими, нежели сами штатские. Теперь к этому наряду прибавились наручники и наглазные повязки. Когда их доставили на допрос, командир-пара шютист подошел к одному из пленных офицеров легиона и заговорил с ним. «Король Хусейн приказал воевать, и мы дрались, — извинялся офицер. — По-моему, эта война никому не была нужна».

Так же думал один из парашютистов, который прошел мимо подавленных пленных и мимо мертвых легионеров, раздувшиеся трупы которых все еще лежали в лужах чернеющей крови. Когда он оказался возле книги записей для посетителей музея, он занес на ее страницы следующее:

«Поверьте, трудно смотреть на убитых, даже на ваших у б и т ы х. Поймите на будущее — все зависит от вас. Ханания».

В полдень раненые 7-го полка были эвакуированы в госпитали еврейского Иерусалима, и после обеда парашютисты приступили к подавлению очагов сопротивления и уничтожению снайперов, которыми так и кишели улицы Американского квартала. Когда прочесывание закончилось, роты, разделившись на группы, закрепились в домах, предварительно выселив жильцов, никого при этом не тронув пальцем. Теперь, после нескольких бессонных ночей, оставалось завалиться на матрасы и задремать. Здесь, то отсыпаясь, то неся караульную службу («не раз мы находили под нашими кроватями легионера с кинжалом и пополняли им команду пленных»), ждали возможной контратаки легиона.

Те, кто не мог уснуть, свернувшись калачиком, делились переживаниями первого дня войны. Звучали имена товарищей — тяжело раненных и убитых… И мучительно было слышать, где и как они погибли, при каких обстоятельствах остались лежать на обочинах дорог. «Я думал обо всех моих друзьях, — говорит один из бойцов. — Их гибель разверзла передо мной лик войны. Я уже знал, что значат ее жестокости, и чувствовал, что все это дело мне опротивело, покончить бы с ним скорей. Страшно хотелось домой. Победить — и точка!».

Полночь в еврейском Иерусалиме.

Приказ выступать был отданодновременно6-му,7-му и 8-му полкам, но 8-й полк несколько задержался, вы шел к пограничной линии позднее и на первом этапе оставался в резерве сил прорыва. Только на второй стадии наступления ему на рассвете предстояло ворваться в иорданский Иерусалим, продвинуться по улице Салах ад-Дин до подступов к Воротам Ирода (они же Ворота Цветов), овладеть музеем Рокфеллера и закрепиться в этом районе для последующего штурма Старого города.

Когда приказ выступить был получен, положение командира полка Иосека оказалось наиболее затруднительным. Наблюдения, проведенные им в вечерние часы с крыши здания Гистадрута, принесли, как упоминалось, мало пользы. Помощь должен был оказать штаб бригады. Однако место расположения бригадного КП удалось выяснить лишь к одиннадцати часам вечера. Когда же, наконец, поступили аэрофотоснимки, которые должны были помочь расшифровать загадки незнакомой местности, оставалось лишь несколько минут на их изучение, на работу с картой и на уточнение трассы прорыва. Пришлось все делать наспех и в общих чертах.

Ротные командиры еще не успели отправиться в подразделения, чтобы довести до бойцов содержание этих сверхкратких приказов, как появился начальник оперативного отдела бригады. От имени Моти он потребовал немедленно выступить в район прорыва. Командир же полка получил приказ срочно явиться к комбригу за последними указаниями. К полку он должен был присоединиться возле исходного рубежа атаки (он не представлял себе, во что впоследствии обойдется ему этот приказ).

Сотни солдат полка столпились возле автобусов. Очень немногие знали, что из себя представляет полоса, где им предстоит драться, и в чем, в сущности, заключается боевая задача — так, из-за недостатка времени, были коротки и скудны указания. Неизвестность тяготила. «Куда идем? Что будем делать?» — подобных вопросов было множество. Ответы же командиры взводов и отделений давали прямо на ходу, во время построения и езды. Они оказывались слишком лако-ничными. Сложно было в таких условиях разъяснять названия и детали местности. Времени хватало лишь на самые краткие объяснения. Большего никто все равно не знал.

Автобусы полка с направления Бет-Хакерем свернули в сторону иерусалимской границы, на дорогу в квартал Бет-Исраэль. Непроницаемая тьма, в которой ехали машины, время от времени разрывалась багровооранжевыми вспышками. «Когда вспыхивал этот свет, — вспоминает Носке Балаган, — весь Иерусалим начинал смахивать на какой-то странный ночной клуб». Резкий запах пороховой гари сушил рот, драл горло. Санитарные машины, выхватываемые багровым светом из мрака, ползли, как прилежные муравьи.

Пока ехали, уютная компанейская теснота на сиденьях автобусов вытеснила тревогу перед неизвестностью. Колонна ползла по спускам Иерусалима, когда вдруг, неподалеку от ворот Мандельбаум, раздался свист — и следом сильный взрыв. Не успел разорваться первый снаряд, как все пространство заполнилось сплошным громом и воем разрывов.

Обстрел все усиливался, и в конце концов был отдан приказ выходить из автобусов, строиться в ряды и двигаться, прижимаясь к фасадам, по улице, ведущей к городской пограничной черте. Со всех сторон раздавались противоречивые команды, что сразу создало неразбериху. Огонь и осколки осыпали продвигающиеся роты, и уже падали окровавленные солдаты. Возле забора и домовых убежищ стали возникать перевязочные пункты. Рогы, чтобы сократить потери, увеличили между собой интервалы, но в темноте бойцы теряли подразделения и метались взад и вперед, чтобы перед прорывом вернуться на свое место в строю. В глухом мраке отбились от своих командиров полковые связные и усугубили неразбериху.

Тем временем командир 8-го полка вышел из командного пункта бригады, где получил последние инструкции, и очутился на погруженных в кромешную тылу улицах Иерусалима, не очень-то знакомых ему даже при свете дня. Он попытался найти свою часть, двигавшуюся в это время где-то в районе улиц, ведущих к кварталу Бет-Исраэль. На бригадном КП он получил приказ о том, что его полк должен атаковать иорданскую часть города после 7-го полка. Точного местонахождения исходных точек прорыва он не знал. Он блуждал по иерусалимским переулкам, пока, после долгих усилий, не присоединился к солдатам своего полка, двигавшимся пешим строем. Наконец возле пограничной линии завиднелись и фонари 7-го полка, которыми был помечен участок прорыва. Узи — командир 7-го — находился в эту минуту уже на передовой, во главе своих рот, хлынувших внутрь ничейной полосы.