Михель Гавен - Дорогая Альма

— Бедные итальянцы, — усмехнулся Раух, когда Маренн повесила трубку. — Им даже и полечиться будет негде, если нужда возникнет. Все места у них забрали.

— Койка в «Шарите» — это не просто постель с одеялом и подушкой, чтобы полежать и отдохнуть, — ответила Маренн резко. — Это, можно сказать, боевая единица, только на нашем, медицинском фронте. Это полное медицинское оснащение — то есть заранее выделенные медикаменты, время работы медсестры и хирурга, дежурного врача и дежурного уборщика даже. Это кислородное обеспечение, капельницы, количество ампул с антибиотиком, шприцы — все в расчете на одного пациента. И просто так нельзя забрать, если нет соответствующего приказа. Как и на фронте нельзя просто забрать и перебросить взвод куда захочется. Есть общая задача, общее управление, и все этому подчиняется. А в связи с тем, что дуче решил повоевать, пришло распоряжение выделить им соответствующие места, да не просто, а класса А, то есть с более тщательным уходом, что предусмотрено только для тяжелораненых. Вот вам политика — и точка. — Маренн недовольно развела руками. — Спустили приказ — исполняйте. Если итальянец — сразу класс А, даже если он просто палец порезал. А мы видим, вот две папки карточек я подписала на эвакуацию, есть там хоть один итальянец? Ни одного. Сто пятнадцать человек наши и пять венгров. И все тяжелые. Куда я их должна размещать? В класс С, чтобы им отпущенного финансирования хватило только на то, чтобы спиртом помазать? А класс А будет простаивать со всем новейшим оборудованием только потому, что фюреру сейчас угодно, чтобы дуче совершил военный подвиг? Конечно, я все переписала так, как мне надо. И все сто двадцать человек тяжелораненых сейчас отправятся у меня в класс А, и два самолета, которые сейчас из-под Смоленска отправит Грабнер, тоже туда же — на места итальянцев. Грабнер сообщает на центральном направлении под Смоленском — просто вал. Он один не справляется. И мне, скорее всего, сразу придется лететь туда. — Она вздохнула. — И без всякой передышки, как только размещу этих.

— Вот вам, пожалуйста, свидание и в Берлине отменяется. — Раух недовольно сдвинул брови. — Опять горит. Теперь под Смоленском. И без тебя — никуда. Я не удивлюсь, если Отто заведет интрижку на стороне. Хотя для меня это только лучше.

— Он их и так заводит, на нем виснет чуть не весь дамский состав секретариата фюрера и партийной канцелярии. — Маренн поморщилась. — Это еще хорошо, что в СД женщин не так много, в основном мужчины, а то и там была бы такая же картина. Я об этом знаю. Но я же не держу. Не нравится — уходи. Ступай туда, где лучше. Где всегда дома, готов обед и ужин, жена ухоженна и весь день занята только тем, что ждет мужа со службы. Куча детишек, опять же. Своих, не какого-то там английского лейтенанта с подозрительным происхождением: уж не еврей ли? Малышей, которых можно потискать, а не по двадцать лет, да еще с характерцем, как у Штефана, и запросами, как у Джил: все только от Шанель, а иначе мы не признаем. Я же не возражаю, устраивайте свою жизнь, как нравится. Вот ты, что ты все вокруг меня ходишь кругами сегодня с утра? У тебя предложений не меньше, чем у Отто. Аппарат Геббельса, Бормана, где еще у нас цветник? Опять же, певицы, артистки, спортсменки. Есть на ком остановить усталый взор солдатам фюрера. Так нет. Давайте-ка им фрау Сэтерлэнд. Но уж простите. — Она улыбнулась. — У фрау Сэтерлэнд большой обоз. Я уж не говорю про своих двух взрослых отпрысков, с которыми проблем больше, чем с маленькими. Но я обязана служить — и я служу. А все приятные утехи — на втором плане.

— Как видишь, все согласны. Во всяком случае, я, — мягко ответил Раух. — И подозреваю, что Отто — тоже. И не только он. А вот насчет итальянцев… — Он сделал паузу. — Ты не погорячилась, имея в виду приезд Муссолини и грядущую встречу здесь, на Умани? — спросил он. — Вот как доложат ему, что все их койки испарились, дуче ты же знаешь, он поднимет крик такой, что Сталин в Москве услышит. Без всяких докладов своих разведчиков. Собственными ушами.

— А как они узнают, что их койки испарились, если у них тяжелораненых пока нет? — Маренн наклонилась к нему. — Дуче-то мы не собираемся ставить в известность. А если у них такие случатся, я не думаю, что их окажется так много, что мы им места не найдем. Найдем, конечно. Я даже нисколько не сомневаюсь. Там Пирогов ждет, — вспомнила она. — Позови его, пока есть время. Нашел ли он своего воспитанника?

— Сейчас.

Раух встал и подошел к двери.

— Иван. Вы выпили кофе? — спросил он. — Входите.

— Я боялся не успеть. Очень спешил.

Пирогов вошел в комнату. Лучик солнца упал на его осунувшееся, покрытое морщинами лицо, и Маренн заметила что он посерел — так устал за прошедшие дни.

— Присаживайтесь, Иван, — пригласила она. — Вы нашли Юру?

— Да, фрау Сэтерлэнд. — Пирогов сел на стул, поставив рядом палку, на которую опирался. — Как я и предполагал, он побежал к Альме. Когда я нагрянул в сторожку, они с Варварой кормили собак и Юра был совершенно счастлив. Я даже не нашел в себе сил отругать его. Просто махнул рукой — оставайся. Ведь я же этого и хотел. Он мне сказал, что Варвара встретила его хорошо. Она даже и не поняла, что он прибежал сам, без моего ведома. Как и обещала, поручит ему ухаживать за собаками.

— Я рада. — Маренн улыбнулась. — Признаться, я нервничала. Бежать одному в лесу пусть не ночью, но очень рано утром — это небезопасно. Ведь можно натолкнуться не только на человека с оружием, но и на дикого зверя — кабана, например. Обычно они все чувствуют себя вольготно в рассветные часы. Когда человек еще спит, — добавила она с иронией.

— Это обычно, фрау Сэтерлэнд, — ответил Пирогов. — А сейчас главная опасность — это все-таки человек с оружием, зверь весь попрятался в чащу от войны. Туда, куда, как говорится, ни пешком не дойдешь, не на танке не доедешь, бурелом, болота. А прежде, бывало, в усадьбу и лисы заглядывали частенько. Я их подкармливал. А зайцы — просто отбоя от них не было, всю кору с деревьев объедали, гонять приходилось.

— Ну, а как там чувствует себя красноармейский командир? — спросила Маренн, бросив взгляд на Рауха. — Пришел в сознание?

— Да, как вы догадались? — удивился Пирогов и тут же махнул рукой. — Что я спрашиваю? Конечно, с вашим опытом вы все наперед знаете. Ему намного лучше. Когда я пришел, они с Кольцовым, со старшиной, обсуждали, что дальше делать. Господина офицера упоминали. — Он тоже взглянул на Рауха. — Что он на карте показал им. Я полагаю, склоняются все-таки на острове остаться, партизанить. Мне только лучше. Все какая-то опора.

— У них и помощники найдутся, — грустно усмехнулся Раух. — Наш санитарный транспорт атаковала группа красных, где-то в районе… как назвала фрейлейн? — Он обернулся к Маренн.