Сергей Трифонов - Пощёчина генерал-полковнику Готу

– Молодец, сынок. Побольше бы нам таких командиров.

В начале августа сорок первого года Гордеев узнал, что по постановлению военного трибунала генерал-армии Павлов был расстрелян. Тогда он вспомнил этого физически крепкого, с крупным волевым лицом, начисто бритой головой, буравящим взглядом человека, от которого исходила мощная энергия. И он, Гордеев, по-человечески жалея генерала, так и не смог дать себе ответ: виноват ли был Павлов в полной дезорганизации управления войсками округа, в огромных потерях личного состава, боевой техники, складских запасов боеприпасов, горючего и продовольствия?

По итогам боевой и политической подготовки в сороковом году роту Гордеева признали лучшей в бригаде, а ему досрочно было присвоено звание капитан. Лейтенантами стали Клюев и Шумейко. Лейтенанта Бузова наградили почётной грамотой командира корпуса.

В конце декабря Гордеева вызвал к себе парторг их только сформированного 43-го танкового полка и с ходу предложил вступить в ряды ВКП (б).

– Ты, Гордеев, хотя и молодой ещё, но вполне состоявшийся командир, с большим боевым опытом. Партии такие люди нужны. Пиши заявление. Я за тебя поручусь и, думаю, начштаба дивизии подполковник Зайцев тоже. Согласен?

Гордеев отказаться не мог, хотя и очень хотел. Отказ был равносилен концу карьеры.

– Так точно, товарищ старший батальонный комиссар, – горячо выпалил Алексей, артистично придав лицу выражение крайнего удивления и безмерной радости. – Благодарю за доверие!

Написав заявление, он, поглощённый служебными делами, на какое-то время забыл об этом. Но время шло, а никакого движения не было. В конце января сорок первого года Алексей, повстречав парторга, спросил, когда его пригласят на партбюро полка? Комиссар замялся, пряча глаза, но всё же честно сказал:

– Слушай, Алексей, у тебя ничего не было с начальником особого отдела полка Бригадзе?

Гордеев от удивления не знал, что ответить и с минуту задумался.

– Никак нет, товарищ старший батальонный комиссар, я с ним ни разу не общался. Видел только на совещаниях в штабе.

– Похоже, какая-то кляуза у него на тебя имеется. На твоём заявлении о вступлении в партию он написал: «Пока отложить».

– Ну, так и ладно, – улыбнулся Гордеев, – я ведь не спешу. Подождём. Если надо, разберутся.

Они расстались, пожав друг другу руки, и парторг, озадаченный спокойствием ротного, сам успокоился. «Оно и верно. Пусть разбираются». Алексею же после этого разговора стало как-то муторно на душе, неуютно, порой казалось, некоторые люди отворачиваются от него, что изредка он ловит на себе осуждающие взгляды. Но так ему только казалось. Обида и молодое честолюбие были тому причиной. И, конечно, тревога, занозой сидевшая после того разговора со старым знакомым чекистом в столовой окружного управления автобронетанковых войск.

После одного из еженедельных совещаний командного состава в штабе полка, когда командиры гурьбой повалили на улицу покурить, Гордеева окликнули:

– Капитан Гордеев, задержитесь!

Алексей обернулся. Особист полка Бригадзе махнул ему рукой.

– Если не возражаете, давайте зайдём ко мне, поближе познакомимся, поговорим.

– Какие могут быть возражения, товарищ старший лейтенант госбезопасности? Всегда к вашим услугам, – спокойно ответил Алексей, но внутренне напрягся.

В просторном кабинете полкового чекиста мебель была стандартная: большой рабочий стол, над которым висели портреты Сталина и Дзержинского, кресло, явно добытое из какого-то прежнего польского официального учреждения, приставной стол для совещаний и по обеим его сторонам с десяток стульев. В углу, слева от двери, стоял массивный, крашенный в серый цвет, сейф, на котором сверкали чистотой графин с водой и несколько стаканов.

Бригадзе уселся не в кресло, а за приставной стол, демонстрируя демократичность и уважения к собеседнику.

– Присаживайтесь, Алексей Михайлович. Курите, – он придвинул к Гордееву красивую коробку иностранных папирос, каких на брестском рынке продавалось несметное количество.

– Спасибо, не курю.

– Похвально. А, я с вашего позволения, закурю.

Особист был красивым высоким мужчиной с неярко выраженной кавказской внешностью. Видимо, сыграла свою роль славянская кровь матери. Его умные глаза глядели пристально, но доброжелательно. Он расстегнул верхнюю пуговицу, под габардиновым кителем с двумя малиновыми шпалами на краповых петлицах показалась иссини-белая сорочка.

– Как настроение, Алексей Михайлович?

– Спасибо, нормальное.

– Слухами земля полнится. Говорят, невесту ждёте?

– Да, скоро на каникулы должна приехать. Последний экзамен остался.

– Скоро свадьба?

– Пока не решили. Время покажет.

Бригадзе без перехода сменил тему, лицо его стало серьёзным.

– В нашей офицерской столовой работает одна симпатичная блондинка, Ядвига её зовут, полька. Наверное, видели?

Гордеев утвердительно кивнул головой. Бригадзе продолжил:

– По моим данным, она на вас давно глаз положила, допоздна остаётся после окончания её смены, дожидается, когда придёте.

Алексей не удержался, скривил лицо.

– Не понимаю, товарищ старший лейтенант госбезопасности, какое отношение эта девушка имеет ко мне?

Чекист улыбнулся.

– Пока никакого. Пока, Алексей Михайлович. Дело в том, что Ядвига Гуральска, двадцати пяти лет отроду, до тридцать девятого года была агентом польской военной разведки. А затем плавно перекочевала в абвер, то есть уже в германскую военную разведку. Мы давно за ней наблюдаем и хотели бы взять её в более широкую оперативную разработку. Для этого-то вы нам и нужны. Я ясно излагаю свои мысли?

Гордееву всё стало понятно. С одной стороны, он осознавал, чекистам нужно помочь в разоблачении шпионки. С другой, ему совершенно не хотелось в этом участвовать. Немного подумав, он сказал:

– Меня эта особа совершенно не интересует. У меня есть невеста, и я люблю её. Считаю, что моё участие в, как вы выражаетесь, оперативной разработке, Ядвигой скоро раскроется, ведь я не смогу быть с ней искренним и любящим кавалером. Да и работы у меня выше головы. Вы же знаете, товарищ старший лейтенант госбезопасности, идёт формирование дивизии. Недавно у меня забрали всех механиков-водителей во вновь создающийся танковый полк. Новых приходится готовить заново, из прибывшего пополнения. Муторное это дело.

Особист прошёлся по кабинету и, остановившись рядом с Алексеем, непринуждённо заметил:

– Я, собственно говоря, и не ожидал от вас иного ответа. Хорошо понимаю вашу служебную загруженность и высоко ценю вас как отличного командира. Но прошу помочь нам хотя бы советом. Я в полку человек новый, людей знаю пока слабо. Подскажите, на кого можно рассчитывать.