Георгий Ключарев - Конец Зимней грозы

Кочергин все более увлекался работой. Веселел.

— Как ты карту ни расписывай, то, что было, — цветочки, — заметил капитан. — Комполка с замполитом из штаба корпуса не иначе приказ привезут. Увидишь, на Дон нас бросят! На внешнее кольцо. Там ягодки и будут! Посмотришь, как все раскрутится…

— На Дон? — бездумно переспросил Кочергин. — Узрим героинь Шолохова, коли так. Не попытали б, кабы не война!

— Зубоскалишь? — покривился Мотаев.

— А если серьезно, то я кое-что в толк не возьму! — поймав подспудную мысль, бросил кисть Кочергин. — Окруженных, Бережнов говорил, сейчас два фронта блокируют; наш Сталинградский и Донской. Так?..

Капитан смотрел выжидающе.

— Вот соглашаешься, а давеча смеялись надо мной, и совсем глупо!.. Донскому фронту, как получается, на внешнем кольце делать нечего, у него справа Юго-Западный фронт — так? А Юго-Западный слева Донской прикрывает. Только нашему Сталинградскому приходится вертеться, как царю Додону: и справа и слева гитлеровцы.

Мотаев, щурясь, с возрастающим интересом слушал.

— Ты на карту смотри, на карту! Яснее ясного тут! Те два фронта по железным дорогам снабжаются, их тылам никто не угрожает. А наш через Волгу, прямо по обрывистому правому берегу которой, верно, и проходит линия фронта. С другой, нашей стороны «котла» армии обращены тылами к врагу… Коммуникации, госпитали, склады, штабы. Даже штаб фронта где-то тут! Если опасность деблокирования окруженных реальна, то почему мой вопрос о безопасности тылов так всех рассмешил?

— Э-э! Не наша с тобой, Юра, забота — стратегия! Получил карту, и тут же в стратегию! Вот уж горе от ума! — качнул головой Мотаев. — Безопасность тылов! Ха! Зачитывался небось книжками о конниках Буденного? О подвигах Дундича в гражданскую знаешь? Так вот, пора конницы минует! Теперь мы, танкисты, заместо нее! На обычном переднем крае попроще — враг впереди, свои — вот они, рядышком. Фланги локти трут. А тут в окопе не отсидишься! Тут ты весь на виду, только успевай поворачиваться. Э-эх, — снова хохотнул он, мотнув головой, — в училищах «котлы» делать покуда не учат. В академиях разве… Учили тебя?.. Нет. «Академиев не проходил». То-то. Я, признаться, тоже. Окружая, ты сам в окружении, везде у тебя фронт, везде тыл! И никаких тебе флангов. А без надежных флангов вчера ведь и наступать не помышляли. Во как все обновилось!..

С этими словами он зашторил окна и включил свет. Кочергин отметил, что разбитое стекло заменили.

— Пропустим-ка трофейного коньячку, вот лучше что! — раскрыл Мотаев чемодан. — Вишь, «На-по-ле-он!»

Неожиданно громко запищал зуммер полевого телефона.

— Гаспарян, верно! — вскочил Мотаев.

Он не ошибся. Начштаба интересовался, не вернулись ли подполковник и батальонный комиссар. Потом приказал Кочергину сменить его на переднем крае.

— Пойдем! — кивнул капитан. — Проветримся. А на проводе, покуда Гаспарян подъедет, Миша побудет. Водитель.

Они вышли. Миша, приплясывавший у входа, поспешно вернул Кочергину поясной ремень с пистолетом и юркнул в автобус.

Ставшего привычным завывания транспортных самолетов над головой что-то не слышалось. Вдвоем подъехали на «виллисе» к обрыву. Гаспарян тут же повел машину обратно. Танкисты, собравшись группами, тихонько переговаривались о чем-то своем, личном. Над провалом за обрывом изредка взлетали ракеты. Пятна белого пространства там, внизу, вырванные на мгновение из мрака, казались безжизненными. Обе стороны молчали. Мерцающий свет ракет оставлял после себя непроницаемо черную стену. Но вскоре сквозь нее начали брезжить багровые сполохи. Их слабо отражали тучи. Раскаты из Сталинграда казались чуть громче, чем утром. Лейтенант вспомнил, как ехал по левому берегу Волги дорогой, спускавшейся к переправам у Светлого яра. Дело было еще до снега. По ту сторону, удвоенные широченным провалом черного зеркала воды, дыбились пожарища фронтового города, пронизанные фейерверком разноцветных трасс. Зрелище врубилось в память.

Он вздрогнул. Гаркнув обращение, к ним подскочил танкист.

— Ты, Саша? — спросил Мотаев.

— Так точно, товарищ капитан! — тяжело дыша ответил Зенкевич. — К подполковнику вас и товарища лейтенанта.

Они вернулись в штаб.

— Слушайте приказ комкора, товарищи командиры! — неожиданно сразу начал Бережнов, провожая нетерпеливым взглядом задержавшегося в дверях Мишу. Кроме Мотаева и Кочергина, в автобусе были Ибрагимов, Гаспарян, Козелков, Вулых. Они поднялись.

— Для разведки боем и, если удастся, внезапного захвата плацдарма противника на Дону — в районе Немки — Ляпичев — Логовский — командованием корпуса создана оперативная ударная группировка в составе 158-го отдельного танкового полка полковника Черного и приданных ему подразделений из бригад корпуса. Наша бригада, как и другие, выделяет взвод тридцатьчетверок. Пойдет взвод лейтенанта Вулыха. Кроме того, отдельная рота противотанковых ружей тоже выделяет взвод, артдивизион сорокапяток — батарею… Да, такая деталь! Вы, Кочергин и Козелков, — на бронемашинах. До подхода нашего полка подчиняетесь непосредственно полковнику Черному. Но запомните, у каждого из вас своя задача: ваша, Козелков, — разведка, ваша, Кочергин, — оперативная связь. Десантирование на танки в пять ноль-ноль. Все ясно? Так… Сверим часы. Сейчас двадцать двадцать пять. Капитану Мотаеву все проверить и совместно с батальонным комиссаром Ибрагимовым готовить полк к маршу.

Бережнов на минуту замолчал, как бы вспоминая, не забыл ли что, потом быстро закончил:

— По выполнении ударной группировкой задания командования в бой незамедлительно вступят основные силы корпуса с целью развития успеха во взаимодействии с силами Юго-Западного фронта, отсечения Рычковского выступа и предотвращения возможного деблокирующего удара оттуда. У кого есть вопросы?

— Разрешите? — встал Вулых. — Кто командует сводной ротой тридцатьчетверок?

— Капитан Рязанцев. Он опытный фронтовик, участник боев на Халхин-Голе и финской войны, по которой я знаю его лично.

— Командир 1-й роты 25-го танкового полка 36-й бригады, — уточнил Кочергин, щегольнув компетенцией.

— Да.

— Еще вопросы? Больше нет? Тогда, выполняйте, товарищи, приказ!.. Вам, молодые люди, «добро» на дорогу, до скорой встречи! — крепко пожал он каждому руку. — Направляйтесь в штаб 158-го, там уточните детали.

Ибрагимов, Мотаев и Гаспарян молча пожали руки уходившим. Лейтенанты, откозыряв, нырнули в темноту.

— Итак-таки Дон! — бросил Кочергин своим быстро шагавшим где-то рядом спутникам.

— Перекурить бы чуток! — вместо ответа протяжно пробасил Козелков. — Ан все недосуг. Суета!

Послушный прихотям дороги пунктир танковых башен рассекал степь. Впереди и сзади он упирался в дымку, застилавшую даль. Там, где сорокапятки были прицеплены к танкам, интервалы между ними заметно увеличивались. Люки машин были открыты. Танкисты, как на параде, по двое стоявшие в башнях, автоматчики, расчеты орудий и противотанковых ружей, облепившие машины, все напряженно вглядывались в даль. Кочергин раздосадовался на свои нелепые здесь очки. Казалось, что только он еще не видит признаков близкого Дона. Монотонная панорама степи явственно окрашивалась в теплые тона клонившимся к окоему солнцем. Слепило глаза. Расточая золотые искорки в закатных лучах, в высоком дымно-кобальтовом небе как одинокий пернатый хищник завис крошечный квадратик «рамы».