Николай Пронин - Бойцы Сопротивления

Когда перевели его слова, офицер в накидке зло посмотрел на начальника конвоя и упрямо продолжал:

— Если вы будете препятствовать продвижению состава, мы вынуждены будем применить силу. На раздумье вам дается три часа.

Но было ясно, что в данной ситуации никакой силы англичане применять не станут, просто берут партизан на испуг.

— Имею честь, — Колесник поднялся со своего места и, не дожидаясь перевода, хлопнул дверью.

«Джип» вскоре укатил. Вагоны простояли на разъезде всю ночь. Утром к русским партизанам пришел француз железнодорожник, знавший об их столкновении с англичанами, и весело объявил:

— Все в порядке, едете в Энен-Льетар!

Возможно, что к этому времени в конфликт успела вмешаться Советская военная миссия.

«5 сентября.

Во французской энциклопедии заметка об Энен-Льетаре уместилась в несколько строк: «Население 22 552 человека. Угольные шахты. Металлургические заводы. Старинный центр графства, основанный в 1579 году Карлом Эльзасским. Великолепный собор в романском аиле со скамейками XVIII века». Возможно, Энен-Льетар и есть тот город, где кончатся наши мытарства, откуда мы наконец выедем на Родину?»

(Из дневника)

А вот и станция. Бойцы выгрузились на перроне и зашагали по тихой улочке. Разыскать здесь русских партизан большого труда не составляло. В городе все знали, что они размещаются в бывшей гимназии — большом здании, выстроенном из красного кирпича и утопающем в листве деревьев, уже тронутых осенью.

Как только фреванцы и сен-польцы вошли на территорию гимназии, их окружили такие же, как они, разношерстно одетые люди. Началось знакомство. Неожиданно откуда-то прибежал запыхавшийся Охотин.

— Петр? — обрадовался Колесник. — Жив, здоров!

— Как видишь, — заулыбался тот.

После смерти Порика его отряд разделился на три группы. Охотин оказался в той, которой командовал старшина Красной Армии Иван Федорук. Колесник принялся расспрашивать Охотина об общих знакомых: Никифорове и Вишняке. Но он ничего о них не знал.

— А где Петриченко и Загороднев? — в свою очередь, поинтересовался Петр.

— В Дуллане, — ответил Колесник, — теперь наверняка скоро приедут сюда.

В этот момент его пригласили в штаб. В кабинете сидел смуглый крепыш.

— Начальник штаба, старший лейтенант Кулаков, — отрекомендовался он, протягивая руку. Видно было, что в этой роли он недавно и чувствует себя еще несколько скованно и неуверенно. Однако рассказ Колесника о том, как добирались партизаны до Энен-Льетара, о стычке с англичанами на железнодорожной станции слушал с вниманием и сочувствием.

— Нелегко нам будет собрать людей, ох как нелегко, — вздохнул начальник штаба. — Ну да вы-то добрались! Размещайтесь, а завтра подготовишь рапорт и дела своих отрядов: еду в Париж…

Утром, когда Колесник вошел в кабинет Кулакова, то хозяин его уже приготовился к отъезду. Пробежав глазами рапорт, хмыкнул:

— Добре! — Положил листок на стол, прошелся по кабинету, размышляя о чем-то своем, остановился против Колесника, сказал: — Останешься за меня! — Подумав, добавил: — И еще: есть мнение написать историю советских партизанских отрядов, воевавших во Франции. Судя по рапорту, писать ты умеешь, времени у тебя сейчас будет вполне достаточно… Может быть, возьмешься и за эту работу, а? — И, не дождавшись ответа, решительно сказал: — В общем, забирай рапорты — они мне больше не потребуются — и за дело! Если нужно — бери себе помощника.

Колеснику очень не хотелось заниматься писаниной, но отказываться не стал, в конце концов надо кому-то выполнять и эту работу.

«6 сентября.

Второй день сижу и пишу. Что получится — не ведаю. Но тружусь, что называется, в поте лица. В рапортах лишь голые цифры. Без них, конечно, не обойтись. Особенно без таких, как у пориковцев; тринадцать спущенных под откос поездов, приведено в негодность сто семнадцать вагонов. Сожжено пять складов, разгромлен лагерь восточных рабочих, а рабочие освобождены. Перехвачено двадцать пять грузовиков. Что касается телеграфно-телефонных линий, то их выведено из строя километры, а количество убитых немцев достигает тысячи. И тем не менее все это лишь цифры. Поэтому стараюсь беседовать с людьми.

Вчера разговаривал с Михаилом Бойко, Алексеем Крыловым, Иваном Федоруком. Все они — сподвижники Порика, его верные помощники. А сегодня их рассказ пополнил Охотин».

(Из дневника)

Пока Колесник беседовал с пориковцами — исписал целую тетрадь. В Энен-Льетаре собралось уже десять отрядов и групп русских партизан, из одиннадцати действующих на севере Франции. А люди все подходили и подходили.

Не было лишь бойцов Иосифа Калиниченко. Командир отряда уже после освобождения страны попал в автомобильную катастрофу, лежал в госпитале в Париже. Отряд находился где-то в районе города Валансьенна. Сведений об отряде не поступало, поэтому о его судьбе ничего не было известно. Решено уже было послать в отряд связного, как неожиданно в полдень на сборном пункте появился боец из отряда Калиниченко.

— Мы находимся в Валансьенне, — доложил он, — собрались в Энен-Льетар, но англичане оцепили помещение, в котором мы находимся, и никого не выпускают, требуют сдать оружие.

История этого отряда начинается весной сорок третьего года, когда из лагеря Тьерс-Лаграж бежало несколько «остовцев» — членов подпольной организации, возглавляемой Иосифом Калиниченко. На первых порах у них была группа, в которой насчитывалось около десятка бойцов. Оружия они не имели. Однако вскоре партизаны познакомились с антифашистами, охраняющими склад с оружием. С их помощью удалось обеспечить оружием не только своих людей, но и действующий рядом отряд франтиреров. А в это время, заподозрив, что на складе не все благополучно, немцы начали расследование. Солдатам караульной службы ничего не оставалось делать, как уходить к партизанам, В отряде Калиниченко стало семьдесят бойцов. Он еще больше активизировался.

Партизаны пустили под откос три воинских эшелона, разбили отряд гитлеровцев в районе Бруэ, освободили пленных марокканцев. А третьего сентября при подходе к городу англичан вместе с франтирерами участвовали в освобождении Валансьенна. Можно было не сомневаться в том, что такие люди добровольно оружие не сдадут.

Разыскав телефон военной миссии, Колесник позвонил в Париж. К аппарату подошел дежурный. Выслушав встревоженный рассказ лейтенанта, коротко ответил:

— Ждите звонка!

Прохаживаясь по кабинету, Колесник посматривал на аппарат, но он молчал. Уже в сумерках к зданию гимназии подкатил черный лимузин с красным флажком. «Видимо, кто-то из военной миссии», — подумал лейтенант. Из машины вылезли Кулаков и немолодой уже офицер с погонами майора. Колесник знал, что погоны в Советской Армии были введены еще в начале сорок третьего года, но видел их впервые. Ему показалось, что они делают военного более подтянутым и строгим.