Андрей Марченко - Терракотовые дни

Поезд шел вне расписания, и потому не мог опоздать. Но меж тем на станцию он прибыл чуть раньше расчетного времени — просто влетел в облаке дыма и пара. Казалось еще немного и проскочит перрон. Но машинист сбросил пар, заскрипели тормоза, в вагонах стукнулись, будто чокаясь, чайные чашки.

На землю тут же соскочили сопровождающие офицеры, затем не спеша по лесенке, сошел сам Гитлер.

И если Ланге ожидал, что на Бойко фюрер произведет какой-то эффект, то он ошибся. Подумаешь, тоже мне вождь, — невысокий, уставший пожилой человек. Впрочем, раньше Бойко видел другого вождя — в Москве, в пуленепробиваемом гробу. Тот тоже был невысоким и очень пожилым. Лишь смерть стерла с его лица усталость.

Зато на немцев визит произвел необычайное впечатление: они сверх меры выпячивали грудь, были веселы, подпевая песням, что лились из репродукторов, ловили каждый взгляд своего вождя.

Поезд простоял на станции всего полчаса. За это время успели только поменять паровоз, да залить воду в вагоны. Пока возились с составом, Гитлер отобедал в здании вокзала. Говорят, был весел, шутил…

Для того, чтоб обед состоялся, за день до визита перевернули город в поисках стряпухи. Гитлер был вегетарианцем, и рецептура требовалась соответствующая.

Нашли какую-то гречанку, выжившую из ума, а посему лояльную к любой власти. Старуха же хоть и была безумна, готовила просто божественно.

О чем с Гитлером разговаривали в здании вокзала неизвестно, но скорей ни о чем существенном. Картины "Гитлер и его генералы" не получилось — в городе как назло не было никого выше полковника. Был, правда, один контр-адмирал, но тот был итальянцем, военно-морским атташе в степном крае.

Обед был легок и быстр.

И вот опять заиграл оркестр, старательно, но довольно неровно. Впрочем, мало кто обращал на это внимание. Гитлер прошел по перрону, поднялся в вагон.

Перед поездом Гитлера пустили другой, отвлекающий, с вагонами получше, но набитый пулеметчиками.

Состав фюрера скоро тоже тронулся, а Гитлер помахал рукой, стоя возле окна своего купе.

Когда поезд дал гудок за дальними семафорами, на станции выдохнули с облегчением. Надо же не убили, даже и не покушались. И хочется же ему на поездах кататься.

Впрочем, по воздуху еще опасней — как бы хорошо не прикрывали, достаточно нескольких удачных выстрелов, и…

Никто не знал, что подполье визит Гитлера банально проспало, узнало уже ближе к вечеру и сочло за лучшее не расписываться перед Большой землей в своей неосведомленности.

Ланге вернул Бойко "parabellum" со словами:

— Ну вот и ладно, можно и расслабиться.

В отместку Бойко долго не прятал оружие, проверил обойму, оттянул затвор.

— Да ладно, приятель, не злитесь. Зато будете своим детям рассказывать, что видели самого Гитлера! Если у вас с такой работой будут дети…

Владимир чертыхнулся про себя, но в слух сказал:

— Зато я Ленина видел! А вот вы его вряд ли увидите!

— Странный вы человек, Владимир, ведь Ленина вы где видели? В гробу, в Москве! А этот ведь к вам приехал, живой!

Что живой — так это временно, — подумал Бойко.

Но счел за лучшее промолчать.

И, действительно, после отъезда Гитлера все выдохнули с облегчением.

Бойко пил и был пьян.

Пил не один — к себе он затянул Зотова. Поймал он его у комендатуры, вместе пошли к бабке, что торговала самогоном, выменяли пол-литра на шоколад.

Бойко напился буквально с одной рюмки, что называется, наступил на пробку.

— Я труп, ходячий труп. Разговариваю, двигаюсь, но это сущая безделица. Ланге не верит мне. Верит, но не до конца. Он доверит мне свою жизнь, но не чужую. Подставит мне свою спину, но не преминет выстрелить в мою, если я что-то сделаю не так.

Выпили еще. Владимир стал разговорчив без меры.

— Подумаешь, в Шербуре в него стреляли, в Берне он часы покупал! А я зато в Москве был! В Сибири опять же, когда служил в армии. Он в Сибири попробовал бы себе часы купить! Хоть будильник!

— Зря вы так на Ланге… Он хороший как для немца. Он… Он наш…

— Ланге — наш?.. — удивился Бойко, — он же немец!

— Ну и что? Немцы разве не люди? Пока они за тридевять земель жили, тогда они были чужие. А теперь все перемешалось — мы ихние, они нашенские. Все смешалось…

— А я чей?..

Зотов опешил:

— Как чей?.. Вы же наш… Наш…

— Нет. Я тебе говорил и, жаль, что ты запамятовал — я сам по себе. В спину подло не выстрелю. Но если кто на моем пути станет — смету… Я не угрожаю, а честно предупреждаю.

— Зря вы так… Не надо на себя наговаривать. У вас есть сердце. Это большая роскошь по нынешним временам.

Конечно же, у него есть сердце. Иначе что так сильно болит в груди особенно по вечерам. Если бы узнать еще от чего эта боль.

— Ты мне лучше скажи… А вот что ты будешь делать, если немцев назад погонят?

— Не погонят… Не верю я в это…

— А если погонят?.. Что тогда с тобой будет? С семьей?..

— С семьей-то? Ничего с ней не будет. А что?.. Зять в армии, в советской… А вот со мной…

Зотов задумался крепко, надолго. Было видно, что ответ про родню у него был готов, а о себе он как-то не задумывался. Бойко решил ему помочь:

— Пойдешь с немцами?..

— Не-а… Уйду в тайгу или в эту, как ее… В тундру! Буду белок бить…

— Белок бить… В глаз… Прикладом… Единственно, кого ты там будешь бить, так это геологов. А еще скорей — они тебя бить будут. Там нынче, знаешь, какие геологи есть: с пулеметами и с лычками НКВД!

Бойко осекся — все же погорячился он. Решил сбавить обороты.

— Ну а как там дела в семье? Что слышно от зятя? Жив ли?

— Дак он, верно, по ту сторону фронта. А оттуда не то что письма — сплетни не доходят. Внучка-то растет… Это да… Ему бы… Зятю-то… Хорошо в плен попасть. Немцы-то хохлов по домам отпускают.

— Отпускают… — согласился Бойко. — Если не политрук и не идейный. Твой зять не идейный?..

— Не-а… Просто дурак…

Оба замолчали.

Дверь открылась — на пороге комнаты стоят Кирьякулов.

— А, заходите… Стакан господину бургомистру! — крикнул Владимир, но сам же первый пошел к шкафу за посудой.

— Нет, нет… Владимир Андреич, я на секунду. Ухожу домой, зашел сказать, что в Управе кроме вас никого не осталось. От греха подальше — закройте за мной дверь. Я ухожу.

— Да выпейте с нами! — пьяный Бойко был болтлив без меры. — Отметим приезд в город вождя великонемецкой нации. Ну и отъезд заодно…

— Нет, действительно, спасибо. Жена если почувствует запах — убьет.

Бойко поставил стакан на стол, но наливать не стал. Вместо этого он спросил:

— Аркадий Кириллович, а вот скажите. Отчего вы пошли на работу к немцам?

— Мне сказали идти — ну я и пошел.

— Но ведь это неправильно?

— Конечно, это неправильно, это коллаборационизм. Преступление против Родины. Но я — человек порядочный. Настолько порядочный, что иногда самому противно становится. Я не то, чтоб люблю порядок, просто не могу ему противится…