Владимир Попов - Закипела сталь

— И по степени ответственности перед заводом, — громко вставил кто-то в тон профессору.

Достав из кармана объемистый блокнот, профессор стал медленно читать. Сложнейшие формулы химических соединений сменяли одна другую. Даже Гаевой, за последнее время внимательно прочитавший ряд книг и статей по кислому процессу, порой ничего не понимал из сказанного. Люди начали перешептываться, становилось шумно.

Разговоры смолкли, когда Гаевой постучал карандашом по графину, но вскоре возобновились.

Пермяков покраснел от напряжения. Он приставил руку к уху, чтобы яснее слышать тихий голос выступавшего, и все время недовольно морщился.

В дверях появился Дорохин, невысокий массивный человек в военной форме, передал записку парторгу.

Прочитав ее, Гаевой кивнул головой, и директор танкового завода занял свободное место.

Когда наконец профессор закончил, слова попросил Шатилов.

— Мне кажется, в выступлении профессора нет ясности, — начал он.

— Это потому, что лично вы ничего не поняли? — спросил профессор, не поворачиваясь. Насмешливая гримаса застыла на его лице.

— Нет, не потому, — сдержанно ответил Шатилов. — В кристаллических модификациях силикатов я не разобрался, верно. Но не понял и основного: как Институт металлов думает помочь нам в освоении подин и стали?

Профессор промолчал, но Гаевой попросил его ответить Шатилову, сказав, что собирался спросить то же самое.

— Мы все время помогаем. Но когда удастся освоить, я предрешить не могу, — тихо вымолвил профессор.

Шатилов опять попросил слова.

«Горячится, — подумал Гаевой. — Но не беда, может быть, еще кое-кого подогреет».

Шатилов повернулся было лицом к профессору, но понял, что его слова должны относиться ко всем и обвел взглядом аудиторию.

— Как наварить эту подину, научить не могу. Но я знаю, что такое недостаток танков на фронте, — сам служил в танковой части. И брат мне писал, что против немецких танков на их участке не танки пустили в ход, а бутылки с горючей жидкостью. Как вы думаете, бутылки — это от хорошей жизни? И если вашей лекции, товарищ профессор, я недопонял, то меня вы, конечно понимаете?

Профессор встал.

— Поймите, товарищи, и меня. Я металловед. Институт наш подинами никогда не занимался. На малых печах они хорошо стояли, на больших — кислых подин не было. Есть проблемы, над которыми работают годами и решить не могут. Возможно, и эту проблему придется решать несколько лет. Мы приложим все силы…

— Слово имеет начальник техотдела товарищ Криона, — объявил Гаевой.

— Что ж, товарищи, не могу вас успокоить. Мы перепробовали все, что только могли, и мне кажется, освоение кислых подин на двухсоттонных печах — задача неразрешимая, — скупо высказался Криона.

Начальник лабораторного цеха высказался еще короче:

— Убежден, что это бесполезная трата времени и сил.

— Так что же вы советуете, товарищи? — обратился к собранию Гаевой. — Не отвечать же нам Государственному Комитету Обороны: ваше задание невыполнимо.

Его вопрос остался без ответа.

До заседания у Гаевого теплилась надежда, что кто-нибудь наметит выход из положения — ведь не со всеми успел он переговорить. Теперь и этой надежды не осталось.

— Я считаю, что нужно доложить Комитету Обороны так, как оно есть, — заявил Макаров, — кислую сталь, которую требуют от нас, мы выплавить не можем.

«Страшное заявление, но не лучше ли знать правду, чем быть в неведении?» — подумал Гаевой.

— Мне кажется, что технология и анализ этой стали, — продолжал Макаров, — разработаны по старым традициям, без учета достижений металлургов за последние месяцы. Варим же мы на пяти основных печах хорошую броневую сталь. Надо попробовать и новую марку стали варить в обычных основных печах.

— Ересь! А еще инженер! — донеслось до его уха.

— Как же вы сварите высококремнистую сталь в основной печи, если кремний в ней выгорает? — спросил начальник бронебюро Буцыкин. На холодном, надменном лице его скользнула язвительная усмешка.

— Мы предлагаем совершенно другой путь, — невозмутимо продолжал Макаров. — Вы говорите, что высокое содержание кремния мешает варить эту сталь в основной печи. Значит, нужно изменить анализ стали, снизить содержание кремния, компенсировать его другими равноценными компонентами и варить эту сталь в обычных печах.

Профессор одобрительно закивал головой и стал что-то доказывать своему соседу. Раздались возгласы:

— Правильно!

— Глупость!

— Кто это «мы»?

Гаевой хотел было постучать карандашом по графину, но удержался, подумал: «Пусть погорячатся, это бывает полезно».

— Кто это «мы»? — повторили вопрос.

— Кайгородов и я, — ответил Макаров.

Пожилой человек в роговых очках и с орденом на пиджаке шумно отодвинул стул и зло, словно Макаров оскорбил его лично, крикнул:

— Из этого ничего не выйдет! Научно-исследовательский институт особого назначения несколько лет занимался выплавкой подобной стали в основной печи и пришел к выводу…

— К неправильному выводу, — с неожиданным апломбом возразил профессор. — У вас не получилось, у них получится.

— А они что, боги? — послышалась реплика.

— Да не в них дело. Условия иные. Здесь чистейшие чугун и железный лом — первородная шихта, чего у вас не было. Вы давали в печь материалы, бывшие не один раз в переплавке, насыщенные газами. Институт металлов целиком поддерживает эту мысль. А насчет подин — не обессудьте, не наш профиль.

Поднялось несколько рук. Гаевой дал слово военному приемщику.

— Я не понимаю, что здесь происходит, товарищ парторг, — с явным возмущением начал тот. — Существует проверенная технология выплавки особо ответственных сталей в кислых печах кислым процессом. От завода требуют такую сталь, и извольте ее дать. Никакой другой стали я по инструкции принимать от вас не могу. А некоторые здесь действуют, как приказчик из мелочной лавки, который вместо писчей бумаги сует оберточную. Ишь до чего додумались! Сталь к печи приспосабливать! Будьте готовы к другому — все печи переделывать на кислые.

— Не будет этого! — обозлился Пермяков. — Одна кислая печь, и той ладу не дадим! Непривычная она для нас.

Вспыхнули горячие споры. Те, кто был против, приводили веские доводы, ссылаясь на работы научно-исследовательских институтов на заграничную практику; те, кто поддерживал Макарова, высказывали только собственные убеждения.

С неудержимой яростью выступил Буцыкин.

— Решительно возражаю против такой технической профанации! Это противоречит всем теоретическим соображениям, проверенным многими годами. Я ученик профессора Кротовского, и я…

— Порочная школа, — неожиданно пробасил Мокшин, и все повернулись на этот хорошо знакомый голос.