Анатолий Казаков - Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

Журналисты поначалу опешили. Сказать, что они были шокированы услышанным, — ничего не сказать. Для них сама пресс-конференция была полной неожиданностью — генерал Неткачев, так тот вообще избегал журналистов: «Я не телезвезда», — любил повторять он. А тут!.. «И это говорит генерал — командующий 14-й «родной» армией?!..»

И здесь потрясённых журналистов прорвало — вопросы посыпались со всех сторон.

На вопрос, будет ли армия защищать Бендеры, командующий ответил, что да — будет, так как по законодательству Приднестровской Молдавской Республики, на территории которой дислоцирована 14-я российская армия, этот город входит в её состав.

…Что армия будет взаимодействовать с общественно-политическими силами Приднестровья, участвовать с гвардией в «событиях»: «Только для отражения агрессии… по отношению к Приднестровью, на территории которого дислоцируется армия… что действия армии будут «такие же, как в 1941 году — будем стоять насмерть!» .

…О выведенной из боеспособного состояния по приказу Неткачева боевой технике армии: «…Те, кто её выводили из строя, сейчас её экстренно восстанавливают. Это не займёт много времени». Для защиты Приднестровья могут быть использованы все средства военной техники «имеющиеся в распоряжении, в зависимости от обстановки».

…О танках, которых, как заявляет руководство Молдовы, у них нет — «…Откуда танки в Молдове?», генерал ответил: «…Они были выведены в 1988 году в рамках единого государства, в рамках единого министерства обороны, по единому плану. Если в Молдове танков не было, а теперь появились, значит, их кто-то дал. Это логично ». «Но танки, тем не менее, есть?» — не унимались журналисты. «Есть», — был твёрдый ответ генерала.

Но журналистов ждал ещё один сюрприз. Когда задали вопрос о российском воздушно-десантном полке, по сию пору стоящем в Кишинёве, на 90 боевых машин десанта которого уж очень рассчитывает Молдова… — «не окажутся ли они против вас на позициях?»

— …Я глубоко убеждён, что президент найдёт политический выход, а командир полка его выполнит. Оставлены они не будут. Мне это вдвойне интересно, ибо командир того полка — мой брат…Знаете, и мне бы не хотелось наступать на Кишинёв, в котором служит мой брат.

Журналисты «выпали в осадок»: командир 300-го парашютно-десантного полка ВДВ России в Кишинёве! — брат командующего 14-й армией?!..

Да, тем полком командовал мало кому тогда известный полковник Алексей Иванович Лебедь — будущий руководитель Хакасии.

Много было задано вопросов. За тот час, что шла пресс-конференция, присутствующие были просто очарованы новым командующим. Очарованы этим 42-летним, на вид грозным, властным, видно — самоуверенным и сильным человеком. Очарованы его по-солдатски прямолинейными, обрубающими всякие «но» и «если» — без домыслов и фантазий! — иногда грубоватыми ответами: «Если бы?.. Хм… Если бы у бабушки был «аппарат», то она была бы дедушкой»… Поразил и его рычащий, громоподобный голос, по поводу чего он отшутился: «В основе служебной деятельности каждого офицера должны лежать два принципа. Первый: недостаток ума восполняй голосом. Второй: у общевойскового командира голоса должно хватать на дальность прямого выстрела любого стрелкового вооружения».

— …Я простой и открытый человек, и всегда к вашим услугам. Правда, могу иной раз под горячую руку нахамить… Заранее прошу извинить.

…Приднестровье ликовало!!!

Кто он — генерал Лебедь?

«В обычной копилке газетных ярлыков, на самом дне, лежат два стертых медяка: слова «яркий» и «противоречивый». Слова эти удобны тем, что легко приложимы и к хорошим, и к плохим персонажам. Как правило, их используют, когда сказать о человеке что-то надо, а что говорить — непонятно. С одной стороны, слова-то, в общем, хорошие — хотя бы потому, что всё яркое и противоречивое интересно. С другой — это те самые «добрые слова», которые не стыдно сказать и про злейшего врага. … Генерал Лебедь был, пожалуй, самым ярким и самым противоречивым политиком своего времени. Это за ним признавали и друзья, и враги, … и наши бывшенькие, в мемуарах которых ныне сорнячками прорастают главки: «как я и генерал Лебедь вместе боролись против мирового зла».

Лебедь Александр Иванович родился 20 апреля 1952 года в рабочей семье, в городе Новочеркасске — некогда былой столице Всевеликого Войска Донского и всего российского казачества, — расказаченной и раскулаченной, оттого обедневшей и униженной, низвергнутой на уровень заштатного районного городишки. Потому, даже в то время, в массе своей, горожане не очень-то жаловали советскую власть. Но по заложенной в души многовековой традиции, любили армию, уважали военных.

В семье было два сына — Александр и Алексей. Мать — русская, казачка. Отец — Иван Андреевич Лебедь был украинцем, и ветвь своего рода хотел сохранить. Посему, братья были определены в разные народы: Александр в метрике был записан русским, а Алексей — украинцем. Когда в 90-х годах национальные «болячки» в бывшем Союзе воспалились «по самое не хочу», генерал Лебедь одному журналисту в своей обычной манере ответил: «…Значит, буду в Киеве в президенты баллотироваться — «хохлы» в пику «москалям» уж точно меня изберут».

После окончания школы в 1967 году Александр подал документы для поступления в Качинское военное авиационное училище лётчиков. Но при прохождении медкомиссии его «завалил» отоларинголог. Год работал на Новочеркасском заводе постоянных магнитов шлифовальщиком. В 68-м поступал в Армавирское военное авиационное училище летчиков, но и там из-за некондиционного роста и перебитого носа медкомиссия вновь «завернула» его. Поле этого он ещё год работал грузчиком в центральном гастрономе Новочеркасска. В 1969 году медкомиссия Качинского училища окончательного «подрезала крылья» — с мечтой о небе Александру пришлось расстаться… Но, ой ли? — он перевёл документы и без проблем поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознаменное училище имени Ленинского комсомола, куда поступил и его брат.

Надо сказать, что отец не был в восторге от стремления сыновей, с детства мечтавших стать офицерами. Оно и понятно: посаженный в 37-м за два опоздания на работу, после прямо из лагеря «загремевший» в штрафбат и брошенный на штурм «линии Маннергейма», прошедший всю Отечественную и демобилизованный лишь в 47-м году, он не имел никаких оснований любить армию и её главное занятие — войну. Сыновей в их стремлении поддерживала мать.