Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»

Орлов ударил кулаком по планшету.

— Мы настоящие ослы, замполит. И нас тянут на убой на веревочке. Понял!

— Да, очень странно! Странно и непонятно, — покачал головой Шульгин. — Но может ли такое быть вообще? Откуда у них, Алексей, такие точные сведения? Мы же советские люди! Советские солдаты! Неужели нас кто-то продал?

Орлов цыкнул Шульгину и смял карту рукой.

— А вот это и не исключено. Это как раз и можно предположить. Все продается, замполит. Да, не делай ты страшные глаза! Ты же знаешь, что мы сами покупаем у душман нужную информацию. Мы же на Востоке, замполит. А на Востоке все продается…

Орлов щелкнул пальцами.

— Мы платим за разведданные соляркой, мукой и даже афганями. Помнишь, в прошлом месяце мы выезжали в район Бахарака? Десять мешков муки и двести литров солярки в кузове, помнишь? Мы тогда купили точную информацию об установке восьми фугасов на маршруте Файзабад-Кундуз. Шесть фугасов с точными координатами. А два фугаса мы искали приблизительно. Помнишь?

— Помню, — вздохнул Шульгин. — Мы покупаем, потому что здесь все продажное. Но советский человек не продается, Алексей! Мы живем в другой стране. Мы воспитаны по-другому. Мы — советские люди. А советские люди неспособны на такое…

— Чепуха, — оборвал Орлов. — Советский человек меняется. Само время меняется. Что-то происходит в нашей армии и во всей стране. Мне кажется, что советское время уходит, замполит. Мы с тобой, наверное, последние советские мастодонты. И нас уже продают оптом и в розницу.

— Этого не может быть, — заскрипел зубами Шульгин. — Я не хочу в это верить…

— Тогда поверь своим глазам, замполит, — рассердился Орлов. — Смотри сюда… Мы сейчас должны идти по этому маршруту…

Он показал ногтем на красную линию.

— И я готов предсказать место следующей засады душман. Вот здесь…

Орлов обвел карандашом густое коричневое пятно.

— Здесь рота заходит в ущелье. И здесь от роты останутся рожки, да ножки. Понял… Но только я уже не собираюсь быть ослом, которого тянут на бойню. Пойдем-ка, замполит, проведем маленькую рекогносцировку.

Офицеры, не спеша, поднялись, бросили на плечи автоматные ремни и пошли вдоль отдыхающих солдат по узкому гребню высоты.

— Доставай свой бинокль, замполит. Я думаю, что ты поверишь восьмикратному увеличению настоящей действительности.

Они залегли в пожухлой от зимних морозов траве, достали бинокли и надолго приникли к серебру чистых стекол. Рыжие пашни с рытвинами проплыли перед глазами. Темные складки далеких гор настороженно замерли перед ними. Ничего не выдавало затаившейся засады. Но Орлов прощупывал горы сантиметр за сантиметром и, наконец, облегченно вздохнул:

— Вот, он, красавец…

— Какой красавец? Где? — вскинулся Шульгин.

— Дэшека, твою афгано… — выругался Орлов. — И снова в каменной амбразуре. Новый укрепрайон. Даю ориентир, замполит… Россыпь камней на склоне высоты, видишь? Бери влево двести метров. Свежая кладка камней с амбразурой для дэшека. В секторе обстрела крупнокалиберного пулемета все это ущелье. Вот так-то… Десять минут работы, и от нашей роты останется груда горячих трупов.

Орлов перевернулся на спину, ткнул Шульгина кулаком в бок.

— Вам тогда просто повезло, замполит, на плато. Вы залегли в расщелину посреди пашни. Удачная складка местности оказалась у вас под задом. А здесь просто страшное убойное пространство.

Шульгин окинул взглядом небольшое ущелье, и холодные мурашки пробежали по спине.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться? — раздался сзади горячий шепот.

— Разрешаю, сержант Богунов, — сдержанно ответил Орлов. — Что там у вас!

— Приказ от Первого, товарищ старший лейтенант, — развел Богунов руками. — Немедленно прекратить привал и продолжать движение. Велено передать, что загорать будем в Сочах.

— Теперь все понял, замполит, — невесело сказал Орлов. — Нас гонят на убой…

— Понял, — вздохнул Шульгин. — Но как же так? Неужели, это правда?

— Какая правда? — растерянно спросил сержант Богунов. — Вы о чем, товарищ лейтенант?

— Да так, — отмахнулся Шульгин и повернулся к Орлову.

— Меняем тактику, сержант, — улыбнулся Орлов. — Что ни делается, все к лучшему. Но теперь меняется многое. Теперь не духи будут знать, где нас ждать, — Орлов сжал свой огромный мускулистый кулак. — Теперь мы всегда будем знать, где они нас ждут. И то, что мы — головная рота всей полковой колонны — просто замечательно. Правильно, сержант?

— Так точно, — выпалил Богунов. — Мы — лучшая рота файзабадского полка.

— И нас не возьмешь голыми руками! Правильно, сержант?

— Так точно! С голыми руками на ежа не сядешь!

Шульгин угрюмо покачал головой. Что-то невидимое рушилось у него на глазах. Что-то обваливалось, плыло под ногами. Хоть и стоял он на крепком граните горного Бадахшана.

Неожиданный фланговый удар первого взвода лейтенанта Алешина ошеломил душман. Ослепшие шурави словно прозрели. Точные и выверенные броски штурмовых групп лавиной обрушились на духов. Бронежилеты русских солдат теперь вырастали прямо из-под земли. И смертоносный в засаде ДэШеКа даже не попытался вступить в бой. Словно с шахматной доски неожиданно исчезла ключевая фигура, которая сковывала силы русских. И душманы спешно оставляли одну засаду за другой, выскальзывая из клещей орловской роты по длинным прорытым щелям.

Рота Орлова полностью изменила тактику боя. Теперь орловские парни уже не следовали строго по красной нити, прочерченной на карте штабами отдельного файзабадского полка и кундузской дивизии. Орлов бросал взводы во фланги предполагаемых засад. Он посылал разведгруппы в обход, выжидал время и начинал атаку с двух-трех сторон. Снайперы Орлова теперь прощупывали каждый сантиметр предполагаемых засад, и одиночные выстрелы длинноствольных винтовок часто выигрывали бой до его наступления.

Ошеломленные душманы тоже сменили тактику. Днем они оставляли в стороне от боев часть своих банд, и ночью, когда уставшие советские парни устраивались на отдых, душманские резервы продолжали огневые налеты и дерзкие вылазки на позиции рейдовых рот. Порою они подбирались совсем близко, и ночная тьма наполнялась резкими гортанными криками, где афганские слова перемешивались… с разборчивым русским матом. Можно было даже беседовать с душманами на адской смеси крепких негазетных выражений.

Похолодало. Небо затянуло тяжелым свинцом. Вертушки вовсе не могли пробиться сквозь плотную шубу облаков. Пошел холодный дождь с хлопьями снега. Так что, согласно газетам, советские солдаты занимались в Афганистане «мирным строительством» в тяжелых погодных условиях.

Окопы теперь рылись в жидкой глине и тут же наполнялись водой и снегом. И солдаты лежали возле окопов, залепленные грязью, промокшие, простуженные, и падали в эти окопы под обстрелом, погружаясь по пояс в холодную студеную воду.