Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»

Шульгин поднял голову.

— Этот человек способен на все.

— Прекрасно, — сжал кулаки Сидоров. — Мы еще разберемся, чья это идея, утопить наш полк в крови. Одно скажу вам, мои дорогие, — взгляд Сидорова потеплел, — огромное вам спасибо за все… Орденов я вам, правда, не дам…

Сидоров развел руками.

— Тут уж коса на камень нашла. Ничего не могу поделать. Сами виноваты. В другие времена совсем полетели бы ваши головы. На нары бы вас бросили, в полные тартарары! И не таких когда-то косили… Но я вас съесть не позволю. Да вы и сами не представляете, какое дело сделали! Главарь крупнейшего бандформирования Басир заявляет о перемирии. Наблюдатель только что об этом доложил. Басир так спасовал при всех своих козырях, так оплошал этот душманский батька, что пошел на попятную… Не выдержали нервы у матерого волка. Басир выкидывает белый флаг. Предлагает нам переговоры. Понятно!.. Вот так-то. Ступайте в подразделение… Я сейчас должен принять важное решение. Надо посоветоваться кое о чем с политотделом. Такого главаря положили на лопатки… А-а!

Сидоров хлопнул офицеров по плечу.

— Я бы вас расцеловал, как собственных детей, но вас же бить надо, би-ить, коз сидоровых… Что мне с вами делать?

Офицеры обменялись улыбками, потом Сидоров сердито надвинул брови и прорычал:

— Не рвите мне сердце. Я же не каменный. Шагом… а-арш, в подразделение.

И в спину офицерам полетело знаменитое сидоровское изречение:

— Пионеры… дипломаты на веревочках…

— Садись, замполит. Поешь горяченького. Гречка с мясом, м-м-м… Пальчики оближешь! А ну-ка лучку замполиту почистите. Репчатого, со слезой… Ешь, замполит…

Старшина заботливо обтер от золы горячую банку, только что вытащенную из костра, поправил газетку, на которой лежал свежий нарезанный огромными ломтями хлеб. Остро запахло очищенным луком.

— Сильно вас там? — покосился старшина в сторону командирского блиндажа. — Здорово распекли? Или ка-ак…

— Или как, — ответил за Шульгина Орлов. — Главная распеканция будет дома…

— А домой когда? — с улыбкой спросил старшина.

Орлов отвел взгляд в сторону.

— Когда домой-то? — встревоженно переспросил Булочка, и другие офицеры озадаченно повернулись к Орлову.

— Чует мое сердце, — медленно сказал Орлов, — что война еще не закончилась…

— Как это? — слабо охнул лейтенант Алешин. Краска бросилась ему в лицо.

— Не понял? — пробубнил в нос лейтенант Моргунов.

— Как это не закончилась? — развел руками старшина.

— Согласно поступивших разведанных, — сказал Орлов, — Басир готовится к перемирию. Думаю, в штабе полка решат продолжать операцию. Чтобы дожать этого Басира…

— Как это дожать? — возмутился старшина. — У них что… глаз нету на одном месте? Кем они собираются дожать душман? Нами, что ли?.. Они что, не видели наших доходяг?.. Один уже съехал до умопомрачения… Мы все уже выжатые, как лимоны…

Орлов слабо махнул рукой.

— Решение формально не принято. Но я чувствую, что война продолжается…

Шульгин поднял голову.

— Надо доложить штабу о состоянии личного состава. Воевать же, действительно, некому. Я каждого второго наверх палкой гнал. Многие ползли сюда на коленях. Неужели мало одного Лаптева?

Орлов усмехнулся:

— Думаю, что наш Лаптев для них — слабый аргумент… Им нужен Басир. Если Басир пойдет на перемирие и выкинет белый флаг, наш командир полка может крутить дырку для звездочки.

— Для полковничьей, — ахнул старшина.

— Для звезды Героя Советского Союза…

— Тс-с-с… — тихо свистнул Алешин. — Тогда нам отдых не светит…

Орлов кивнул головой в сторону ящиков с консервами:

— Сколько нам, старшина, завезли сухого пайка?

— На пять дней, — немедленно отозвался Булочка.

— Значит, нам предстоит еще пять дней войны, — пожал плечами Орлов. — Вот вам и ответ…

— Пять дней? — Шульгин ударил ладонью по колену. — Бред какой-то! Да, плевали мы на этого Басира! Что мы бессмертные?.. У тебя, Орлов, после желтухи не прошло еще и месяца. Алешина трясет от малярии. Я тоже не железный.

Орлов криво усмехнулся:

— Мы солдаты советские. Прикажут, пойдем…

— Офицеров к командиру полка, — раздался вдруг звучный голос посыльного. — Всех офицеров к командирскому блиндажу…

— Ну, вот, — кивнул Орлов. — Зовут получать боевую задачу. Ясно!

— Офицерам взять оперативные карты, — заливисто пропел голос.

— Тьфу ты… — сплюнул Булочка, — ты, командир, как в воду смотришь. Слушать тошно…

— Офицеров к командиру полка…

Офицеры рассаживались возле командирского блиндажа на землю. Многие хлопали Орлова по плечу, приветливо улыбались Шульгину.

— Покорителям Зуба привет!..

— Что?.. Набили мешки золотишком?..

— Набрали лазуриту шапками?..

— Нашли там дырку от бублика?..

Начальник политотдела похаживал вдоль блиндажа, заложив руку за борт бушлата.

— Присаживайтесь, товарищи офицеры. Присаживайтесь… Не надо стоять. Садитесь, кто где может…

— Садитесь, ка-ак-же… — эхом отзывалось в дальних рядах. — Сейчас такое скажут, на ногах не устоишь…

— Ага… Обрадуют так, что не встанешь.

Вышел из блиндажа подтянутый Сидоров, сердито махнул рукой на возглас «товарищи офицеры».

— Всем сидеть. Это вам не строевой плац. Нечего подбородки тянуть…

Сидоров расставил ноги в начищенных полусапожках.

— Думаю, многим уже ясно, для чего мы собрались. Думаю, яснее некуда. Я вам скажу так! Приказ приказом, но все мы люди, а не кенгуру какие-нибудь. Поэтому предоставляю слово начальнику политотдела подполковнику Старковскому. Он вам скажет по-партийному…

Начальник политотдела кашлянул, прочищая горло, положил на грудь розовую ладонь.

— Мы приняли важное решение, — сказал он внушительно, — продолжить боевую операцию. Это приказ, — махнул он рукой на глухой ропот, волной покатившийся по рядам, — приказы в армии не обсуждаются… Но я должен объяснить…

Начальник политотдела вскинул голову.

— Мы все здесь коммунисты. У каждого есть партийная совесть. Во время отечественной войны часто звучала такая команда: коммунисты вперед…

Начальник политотдела махнул пухлой ладошкой в сторону гор.

— И я сейчас скажу теми же словами: коммунисты вперед… Хотя среди вас и нет ни одного беспартийного человека. И некому остаться равнодушным к такому призыву. И мы должны гордиться, что мы, коммунисты, всегда идем до победного конца. Правда, не все понимают партийный долг правильно…

Начальник политотдела повел глазами и остановил колючий взгляд на Шульгине.

— Некоторые очень любят высказывать ненужные размышления. Чтобы поколебать, так сказать, наше единство мнений… но мы этих оппортунистов не будем слушать. Мы честно выполним свой партийный долг. Покажем личному составу пример беззаветного служения Родине…