Алекс фон Берн - Колонна Борга

И вот в начале 1945 года состоялось совещание по вопросу работ в области создания реактивной авиации. Проводил совещание народный комиссар авиационной промышленности Шахурин. На совещании «силы торможения» решили упредить удар и перевести вопрос в другую плоскость. Вместо того чтобы разбираться в причинах отставания советской науки в области реактивной авиации, совещание проакцентировалось на необходимости в данный момент сосредоточить усилия на получении немецких технологий и разработок в связи со скорой оккупацией всей территории Германии.

Идея проста до гениальности! От «сил торможения» выступил один быстроиспеченный академик, прозванный за талант убедить кого угодно в чем угодно Цицероном. Говорят, что один из рецензентов его докторской диссертации откровенно признался после защиты: «Я, должно быть, с ума сошел, не иначе, когда такое подписывал!» Надо отметить, справедливости ради, что не один упомянутый рецензент сошел с ума: на защите диссертация не получила ни одного черного шара! И совсем не случайно, что нигде так не процветали «силы торможения», как в секретных областях науки: система секретности позволяла надежно скрывать бездарность и некомпетентность. Кто ищет причины развала нынешней российской промышленности, — посмотрите на вотчины «липовых» докторов наук и «дутых» академиков!

Но вернемся в 1945 год.

Академик «Цицерон» обратил внимание наркома на то, что по ряду причин в области реактивной авиации Германия опередила Советский Союз. Среди причин были указаны, как, безусловно, неоспоримые (вроде трудностей с военной эвакуацией промышленных предприятий и научных организаций), так и вполне дежурные для того времени (вредительство). Насчет вредительства, «Цицерон», пожалуй, был прав, хотя упомянул об этом по общепринятому ритуалу тех времен, а вовсе не в порядке покаяния или самокритики.

«Цицерон» заострил внимание на необходимости скорейшим образом доставлять для изучения трофейные материалы по реактивной авиации, а также розыске немецких специалистов для их использования на благо советской авиации. Ход мысли «Цицерона» был вполне понятен: в открытую присвоить плоды трудов Москалева рискованно, — тот может «возникнуть», тогда придется попотеть, чтобы устроить ему судьбу конструкторов Калинина, Гроховского и многих других, расстрелянных по доносам «научных оппонентов». Иное дело — трофейные немецкие работы и ученые. Тут спокойно и безопасно можно присвоить все как законный трофей. И главное — весь этот плагиат можно легко провести под флагом бескорыстной заботы об отечественной авиации.

В заключение выступления «Цицерон» передал папку с материалами по ведущим немецким ученым с подробным описанием, в чем именно заключается конкретная полезность каждого из них. И здесь «Цицерон» оказался верен, себе: первым номером шли не Липпиш, и не Мессершмитт, а профессор Борг. Расчет был прост: о работах Борга мало кто знал, «Деген» считался чисто экспериментальным прототипом перспективного бомбардировщика, существующим в единственном экземпляре. Борга можно выжать как апельсин. Кто проведет ассоциацию между москалевским истребителем и бомбардировщиком Борга? Другое дело — «Егер» Липпиша: тут невооруженным взглядом видно поразительное сходство «Егера» и «Стрелы». А вдруг кто вспомнит?

Поэтому «Цицерон» представил в своей секретной записке профессора Борга гением, равных которому сейчас в мире нет. А гений есть гений, соревноваться с ним бессмысленно, а проигрывать ему — не позорно. Тем более — иностранец! Какой русский правитель не считал априори, что иностранные специалисты лучше своих? И товарищ Сталин тоже не был исключением.

Шахурин немедленно представил записку Сталину: ведь ее подписал не только «Цицерон», но и ряд других видных ученых — и не только из числа «сил торможения». Сталин распорядился выяснить местонахождение Борга и доложить.

Через неделю начальник Разведуправления Генерального штаба Красной армии генерал-полковник Кузнецов доложил Сталину: Борг находится в Тюрингии, на своем опытном заводе, упрятанном в толще скал. Присутствовавший при разговоре глава НКВД и заместитель председателя Государственного Комитета Обороны Лаврентий Берия раздраженно воскликнул:

— Послушай, генерал! Да существует ли он вообще, этот пресловутый профессор Борг? Очень осведомленные люди выражают сомнение в том, что Борг, кабинетный теоретик, мог создать что-либо, представляющее практический интерес. Не попались ли вы на удочку тех людей, которые хотят направить работу советской разведки по ложному пути?

— Вот именно, — согласился Сталин. — Почему вы так уверены, товарищ Кузнецов, что Борг у себя в Тюрингии создает очередное «чудо-оружие»?

— В самом ближайшем времени англичане и американцы отправляют для захвата Борга и его людей две группы коммандос, — ответил Кузнецов. — Операция называется «Циклоп», общее руководство осуществляет небезызвестный нам шеф британской разведки сэр Стюарт Мозес. Детальную разработку операции осуществляют начальник германского отдела британского Управления специальных операций подполковник Торнли и начальник военной разведки так называемого «чешского правительства в изгнании» полковник Моравец. Они же отвечают за ее проведение. Выброска групп намечена ориентировочно через две недели. Сигналом к началу операции послужит эвакуация конструкторского бюро Борга. Пункт эвакуации уже намечен: так называемый «Альпийский редут», — это горный район на западе Австрии, Зальцкаммергут. Сборным пунктом группы Борга определен городок в Западной Чехии. Там его и собираются захватить коммандос и переправить на самолете в Англию, благо в городке имеется неиспользуемый аэродром.

— Откуда такая подробная информация? — поинтересовался Сталин.

— От Барона, — коротко ответил Кузнецов.

— А если этот Барон гонит вам дезинформацию? — вмешался Берия. — Кто он вообще такой?

Кузнецов ничего не ответил. Сталин также проигнорировал реплику Берии. Сталин знал, кто скрывается под псевдонимом «Барон». И вряд ли кто еще мог быть более посвящен в тайны операции «Циклоп», чем Барон. Потому что под псевдонимом «Барон» в документах советской разведки проходил руководитель чешского разведывательного бюро в Лондоне полковник Моравец.

Моравец был завербован в 1940 году сотрудником аппарата советского военного атташе в Лондоне полковником Кремером и с тех пор являлся ценнейшим источником для советской разведки: ведь через Моравца в Москву шла информация, собираемая не только разветвленной чешской разведсетью в Германии и оккупированных нацистами странах, но и та, которая становилась известна Моравцу от его британских коллег.