Свен Хассель - Дьявольский полк

— Пошли, Свен. Ты что, заснул?

— Пошел к черту, — проворчал я.

Хватка стала сильнее, чуть ли не жестокой. Подошел Отто. Рубанул меня ребром ладони по затылку.

— Не наглей, сопляк. Без глупостей в церкви. Не делай вид, будто лично знаком с Богом.

Они вытащили меня. Карл хотел стащить серебряный поднос, но Отто и Марио сочли, что это будет слишком.

— Если встретить на улице священника с подносом подмышкой, это дело другое. Приложить ему по затылку и рвать когти с подносом; но в церкви красть нельзя. Существуют какие-то границы.

Карл сдался, но был разочарованным и злобным — до того злобным, что сильно ударил по голове шарманщика, от чего тот уронил шарманку, и заорал на него:

— Как ты смеешь крутить свою пошлую музыку возле церкви, нечестивый макаронник?

Часа через два мы простились с Марио и девицами, решив осмотреть достопримечательности. Посетили несколько баров и таверн, где не снимали ранцев и рюкзака.

Вскоре мы остановились выпить пива и посетить бордель. Оказались также на выставке картин, но это было ошибкой. Карлу понравилась картина с изображением обнаженной женщины, но, услышав цену, он захотел избить членов комитета выставки. Те пригрозили вызвать полицию. Такие всегда грозят полицией. Если б они предложили нам по стакану пива, им бы не пришлось заменять толстое листовое стекло в четырех больших окнах.

Мы зашли в фешенебельный ресторан на виа Кавор и обнаружили, что не нравимся метрдотелю и четырем официантам. Началось с того, что гардеробщица отказалась принимать ранцы и вещмешок. Атмосфера ухудшилась, когда Отто решил сменить носки в фойе, но взрыв произошел, когда нас отказались обслуживать. Карл разозлился и обложил официантов всевозможными ругательствами, потом бросился на кухню, схватил большое блюдо равиоли [161] Род пельменей. — Прим. пер. и выбежал, разметая служащих, будто тайфун.

Двум пожилым полицейским удалось соблазнить нас пойти в таверну в переулке, где мы оказались более желанными посетителями. Пока мы шли туда, Карл непрестанно бранил высшее общество. Блюдо с равиоли он не бросал. В ресторане наверняка сочли его дешевой платой за то, что от нас избавились.

Когда мы уселись в таверне, Карл угрожающе поднес под нос полицейским половник.

— Тротуарные адмиралы, вы понимаете, что мы пошли с вами добровольно, не так ли?

За пивом они уверили нас, что у них в этом нет никаких сомнений.

Поздно вечером мы оказались у фонтана. Карл плавал кругами по бассейну, демонстрируя мне, как надевать спасательный пояс в дурную погоду, а мы с Отто создавали волны. Потом распахнулось окно, и сонный вульгарный голос начал выкрикивать брань и угрозы по поводу нашей шумной демонстрации спасения утопающих.

— Чертов скандалист-макаронник, — крикнул из воды Карл. — Как ты смеешь мешать немецким военным морякам во время учений по спасению жизни?

Отто поднял камень и запустил прямо в лицо орущему римлянину. Тот психанул и хотел выпрыгнуть из окна, но супруга в отчаянии удержала его. Как-никак, жили они на втором этаже. Потом Отто бросил еще один камень и угодил в другое окно. Тут началось настоящее столпотворение. Проснулась вся улица, и началась большая драка. Это походило на маленькую революцию, из которой мы вышли, когда она достигла разгара, и люди забыли, с чего все началось.

На другое утро мы решили, что все пойдем в госпиталь, но судьба распорядилась иначе. Как нарочно, мы оказались в обществе итальянского матроса, отправлявшегося на военно-морскую базу в Геную. С ним был капрал-берсальер, только что вышедший из госпиталя в Салерно, где ему выдали ножной протез. Протез причинял ему боль, поэтому капрал носил его под мышкой и ковылял на костыле. Изначально у него было два костыля, но он продал один пастуху. Пастух в костыле не нуждался, но пытался заглянуть в будущее.

— Кто знает, что на такой войне может случиться, — сказал он. — Мне что-то подсказывает, что рано или поздно возникнет дефицит костылей.

Они подошли к нам, когда мы сидели на ступенях лестницы на виа Торино, подкрепляясь жареными сардинами. Мы предложили им место, угощенье и впятером опустошили блюдо. Потом, блуждая по узким переулкам, поджарили на листе жести картофельные оладьи, разведя огонь на маленькой площади. Потом нас внезапно охватило стремление к чистоте, и мы отправились в общественную баню. К сожалению, там поднялся шум, когда мы выломали дверь в женское отделение, и нам пришлось бежать со всех ног. Совершенно голые, держа в руках одежду и вещи, мы бежали вдоль казавшегося нескончаемым ряда заборов и сараев.

Расстались мы на мосту Умберто. Итальянцы решили, что лучше им больше не задерживаться. Они были в пути уже месяц. Документы их были проштампованы, но печати были поддельными. Мы прощально махали, пока видели друг друга, потом стали перекрикиваться.

— Ребята, встретимся, когда окончится война. С первого по третье ноября после заключения мира, — крикнул итальянский матрос из какого-то переулка.

— Не пойдет, морячок, — крикнул в ответ Карл. — Вдруг она окончится четвертого ноября, и тогда встречи придется ждать целый год. Что, если ровно три месяца спустя после войны? Встретимся здесь?

— Там, где вы, или там, где мы? — крикнул матрос.

Нас уже разделяло большое расстояние, и слышать друг друга было трудно. Люди останавливались и непонимающе глядели на нас. Карл приложил руки ко рту рупором.

— Встретимся посередине моста Умберто, и каждый принесет ящик пива.

— Идет. В какое время вам всего удобнее? — крикнул итальянец.

— В четверть двенадцатого, — ответил Карл.

— Приедете поездом или морем? — прокричал моряк.

— Не задавай глупых вопросов. Поездом ездят только по крайней необходимости.

— Из Анцио в Рим каждый час ходит автобус, — донесся издали голос моряка.

Мы перекликнулись еще несколько раз во весь голос, но были уже так далеко друг от друга, что ответы представляли собой лишь слабое эхо.

На другой день рано утром мы отправились в госпиталь на виа ди Сан-Стефано. Приехали туда мы на такси, водитель сидел на пассажирском сиденье, а мы втроем — на водительском, и поочередно правили. Таксист согласился на это после недолгих убеждений.

— Теперь главное — держаться фарватера, — сказал Карл, когда мы свернули в ворота.

— Я твердо держусь левой стороны, так что все будет в порядке, — ответил Отто, державший руль.

Дневальный удивленно вытаращился на нас. Он еще ни разу не видел такого прибытия. Отто лихо развернулся и подъехал к ступеням.

— Отдать якорь, — приказал Карл.

Попивая пиво, мы попрощались со старым таксистом и его лошадкой.

— Куда вы? — раздраженно спросил дневальный.