Майкл Уолш - Сыграй ещё раз, Сэм

— О, мистер Блэйн, вы побывали, — сказал майор. — В Эфиопии и в Испании, когда вы стояли за абсолютно безнадежное дело — и проиграли. — Сэр Гарольд обернулся к Луи: — Должен сказать, ваше bona fide, мсье Рено, стоило нам парочки бессонных ночей. Однако ваш внезапный побег из Касабланки тотчас после убийства майора Штрассера и исчезновения мистера Блэйна снабдил вас убедительным алиби мелкого персонажа. Уверен, вы будете органичны в роли вишистского чиновника — мы дадим вам новые документы.

— Догадываюсь, что этим предложением мой выбор исчерпывается, — сказал Рено. — Значит, оно мне подходит.

— Что до вас, мистер Ласло, у нас не может быть никаких сомнений ни в вашей честности, ни в вашем горячем желании свершить возмездие над поругателем вашей родины. — Ласло кивнул. — Но при этом с вами нужно еще кое-что прояснить. — Майор полистал досье. — «Виктор Ласло, — вслух прочел он, — родился в Пресбурге, ныне Братислава, в Чехословакии. Языки: венгерский, чешский, немецкий, французский и английский. Национальность…» — Пауза. — Нет.

— Я всю жизнь посвятил исправлению этой ситуации, — сказал Ласло.

— Полно вам, мистер Ласло, — примирительно сказал сэр Гарольд. — Одна из отличительных особенностей этой войны в том, что уж очень многие участники оказываются не тем, кем поначалу кажутся. Герр Гитлер — не немец, а австрияк. Мистер Сталин — не русский, а грузин. Даже наш премьер-министр, мистер Черчилль, наполовину американец. — Майор отпил воды из стакана.

— Мой отец из Вены, — сказал Ласло. — Но я считаю себя чехом. Чешский — мой родной язык. Я вырос на преданиях о чешских героях, о Шарке, о Вышеградском утесе, о Градчанах, древнем замке богемских королей. Чехословакия столетиями боролась против немцев. Они пытались запретить наш язык, растоптать наш народ. Колонизировали Богемию и Моравию, запрещали играть в театрах чешскую музыку. И хотя мы славяне, они угоняли самых белокурых и голубоглазых наших девушек для своей злодейской Лебенсборн, [65] «Источник жизни» (нем.) — разработанная рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером программа превращения германской нации в расу господ путем селекционного отбора. а остальных чехов хотят обратить в рабов, как и всех славян, кого не убьют. Откуда, в конце концов, происходит ваше английское слово slave, [66] Раб (англ.). как не от славян? — Ласло повернулся к Рику: — Да, мистер Блэйн, это личное. И всегда было личное. И вы смеете меня осуждать — вы, кто не испробовал ни минуты гостеприимства Рейнхарда Гейдриха и ему подобных! Вы, кто не видел, как убивают ваших любимых — только за то, что вы их любили…

— Зря вы так уверены, — пробормотал Рик.

Ласло, впрочем, его не услышал.

— Вы из страны, которая никогда не знала тягот войны, ваш народ не вырезали, на вас никто не нападал. Вы, с вашим джазом и небоскребами, с вашими неграми и чикагскими гангстерами. Вы, надежно защищенные барьером Атлантического океана. В то время как мы, чехи, живем в самом сердце Европы, окруженные врагами, тоскуя о свободе! — Ласло заломил руки. — Вы говорите, это мое личное дело? А я скажу — это должно быть и вашим личным делом!

— Может, так оно и есть, — сказал Рик.

На секунду Ласло умолк. Затем сказал:

— Вы говорите о моей жене. — И это было утверждение, а не вопрос.

— Джентльмены, — вмешался майор Майлз, — может, стоит вернуться к делу?

— С радостью, — согласился Рено. — Дело — это мы, французы, понимаем. Но мы еще не обсудили вопрос о расплате?

Все притихли, даже майор Майлз.

— Сдается мне, — продолжил Рено, пользуясь тишиной, — что немцы просто так с убийством Гейдриха не смирятся. Во всяком случае, раньше они не проявляли такой склонности. На Балканах, если партизаны Тито убивают фашиста, за это умирает сотня мирных жителей. Наш план взорвать Гейдриха в кабриолете, пока он раскатывает по Праге, прекрасно осуществим. Но как быть с жизнями ни в чем не повинных людей? Как быть с репрессиями?

Повисло молчание. Ласло вроде бы смущен. Майор вроде бы раздосадован. Рено не отводил взгляда.

— Ну и кто из нас сентиментален? — спросил его Рик.

— Не сентиментален, — ответил Рено, — а прагматичен. Есть разница.

Сэр Гарольд прочистил горло.

— Вы полагаете, — спросил он таким тоном, будто оскорбился, — что мы не рассматривали такую возможность?

— Именно это меня и тревожит, майор, — сказал Рено.

Стук в дверь объявил о приходе адъютанта с бумагами на подпись майору Майлзу. Тот отвернулся, и заговорил Рик:

— Вы все это сами навыдумывали или подсмотрели у Руба Голдберга? [67] Рубен Гаррет Л. Голдберг (1883–1970) — художник и скульптор, изобретал сложные механизмы, которые фактически исполняли простые задачи. Я к тому, что это глупейшая затея из всех, какие я видел. Во-первых, слишком сложно. Впутано слишком много людей, а значит, будут утечки. Уйдет элемент внезапности. — Рик в волнении закурил новую сигарету. — К тому же слишком опасно. Вы говорите, группа во главе с Ласло должна просочиться к немцам в тыл. Малейшая накладка — и всех заметут за несколько часов. Хуже того, Ильза, мисс Лунд, будет заперта в Праге, где ее расстреляют, едва операция полетит псу под хвост. Если Ласло возьмут живым, даже если он каким-то образом выстоит под жесточайшими пытками, долго ли они будут вычислять, что у них в руках и его любимая жена? Может, чтобы спасти свою шкуру, Ласло и не запоет, но будет заливаться как Кросби, [68] Бинг Кросби (Гарри Лиллис, 1903–1977) — американский поп-певец и актер, снялся во многих фильмах, ставших классикой Голливуда. чтобы спасти Ильзу. — Рик пожалел, что не может выпить прямо сейчас. — Ничего не выйдет, — продолжил он. — Вовлекали меня в разные бредовые планы, но ваш, майор Майлз, обскакал всех.

— Мсье Блэйн… — начало было Ласло, но Рик его оборвал.

— А вы… надо было мне улететь с Ильзой и оставить вас гнить в Касабланке, — гневно сказал он. — Я думал, что мы заключили сделку, и вижу, что вы меня кинули. — Рик сел. — Все, я закончил, — сказал он. — По-моему, все понятно.

— Нет, Ричард, — мягко сказала Ильза. — Все не так.

Все взгляды устремились на нее.

— Ричард, — продолжала она. — Я хочу, чтобы ты меня выслушал. По правде выслушал.

Ее пристальный взгляд не оставил Рику иной возможности.

— Всякий раз я слышу новую байку, — ответил он, безуспешно стараясь не поддаваться ее чарам.

— Сейчас не время для игр! — взволнованно начала Ильза. — Я иду на это не потому, что меня попросил Виктор, и не потому, что англичане попросили. Я иду на это, потому что так хочу. Ради себя и ради моей семьи. Ради отца.

Ее глаза горели, как не горели со времен Парижа. Тогда они горели любовной страстью. Ныне — страстью иного рода.