Симота Сэйдзи - Японский солдат

Снова пришли двое солдат. На этот раз они принесли канистру с бензином. Войдя за ограждение, они сразу же заметили, что Такано надел свои ботинки, и приказали сменить их. Затем они взяли ботинки Такано, подхватили одежду, сложенную у палатки, и понесли ее за ограду. Они несли ее не в руках, а на конце палки. По дороге чье-то фундоси упало и длинной лентой растянулось по земле. Солдат поддел его палкой.

Они не могли смотреть на манипуляции солдата без чувства унижения и какой-то безотчетной враждебности.

А солдаты облили одежду бензином, чиркнули спичкой и подожгли ее. Трое пленных хмуро следили за тем, как огонь пожирает их вещи. От костра шел тошнотворный запах. Острое чувство жалости к себе, печаль и вместе с тем ощущение освобождения охватили Ёсимуру. Он словно избавился от какой-то тяжести.

Тряпье, как видно, горело плохо. Солдаты усердно ворошили груду одежды палками и подливали бензин, и все это они делали с видом деловитым и бесстрастным. «Значит, им часто приходится выполнять такие поручения, — подумал Ёсимура. — Тогда где же все те пленные, чью одежду они сжигали? Может быть, их отправили в Австралию, как писали в листовках?»

— Господин фельдфебель! — обратился Ёсимура к Такано, когда костер догорел. — Раз они выдали нам эту форму, наверно, ничего плохого не сделают? Как вы думаете?

— Почему? — спросил Тадзаки.

— А зачем менять одежду пленным, если их собираются пытать или убивать.

— Гм… — задумался Тадзаки. — Может, ты и прав.

Такано молчал. С самого утра, с тех пор как их схватили, он не проронил ни слова и почти не реагировал на то, что происходило вокруг. Такано был не из тех, кто теряется в новой обстановке, напротив, в любых условиях он сохранял твердость и решительность — за это качество его уважали и низшие чины и офицеры. Однако теперь он как-то сник.

— Значит, что же, увезут куда-нибудь и заставят работать? — продолжал Тадзаки.

— Наверно, так и будет. Недаром же они пишут об этом в листовках, — сказал Ёсимура.

— Стало быть, в Австралию увезут?

— Ну да. Отправят в Австралию, и будем там вкалывать на фермах.

— И как ты на это смотришь?

— А что я могу сделать? Теперь уж ничего не изменишь.

Приближался полдень. На кухне началась суета. Видно было, как за проволочной сетчатой дверью струится пар, слышались голоса и звяканье посуды. В воздухе стоял запах вареных овощей.

К кухне со всех сторон шли солдаты, они несли алюминиевые судки, похожие на коробки для завтрака — «бэнто-бако». Позвякивая судками, солдаты выстроились в очередь вокруг кухни. Получив обед, они уходили в столовую.

— А нам-то дадут пожрать? — спросил Тадзаки, с любопытством наблюдавший эту картину.

— Может быть, и дадут, — ответил Ёсимура.

— Наверно, когда эти кончат есть.

— Угу. Впрочем, если и дадут, то остатки, конечно.

— А черт с ними! Лишь бы досыта! Я вот сегодня утром за цикадами ходил — ни одной не поймал.

— А вдруг их еда нам не годится. Вдруг нас понос прохватит?

— Кажется, картошкой пахнет? — Тадзаки повел носом.

— И молоком, — сказал Ёсимура.

В это время один из охранников окликнул пленных в соседней палатке. Качаясь от слабости, двое японцев поплелись к выходу. Их палатка была ближе к воротам, чем та, в которой находились Ёсимура, Такано и Тадзаки. Они шли медленно, еле волоча дрожащие ноги в огромных ботинках. Редкие, как младенческий пух, тусклые волосы свидетельствовали о тяжелой дистрофии.

Охранник открыл ворота раньше, чем они добрались до них. Другой охранник принес с кухни судки и вручил пленным.

— Ага! Жратву дают! — радостно воскликнул Тадзаки. И пока они молча смотрели, как их соседи получают еду, появились двое солдат, которые занимались их одеждой, с такими же судками в руках.

Они молча вошли за ограждение, держа в одной руке похожие на «бэнто-бако» судки, а в другой — эмалированные кружки. Поставили судки на полотняные раскладушки, торжественно произнесли: «Намба ван» — и кивком велели есть.

В одном судке было картофельное пюре с морковью и зеленым горошком. Сверху лежало три толстых ломтя ветчины. В другом судке два консервированных персика в молоке, и с краю — большой, но тонкий ломоть хлеба. В эмалированных кружках — кофе с молоком. И это порция на одного человека. Солдаты отправились за второй порцией.

Когда был доставлен обед для всех троих, Ёсимура решил поддразнить Тадзаки.

— А не отравлено ли все это? — спросил он.

— Черт с ним! — отозвался Тадзаки и с жадностью набросился на еду.

— Ешьте, господин фельдфебель, — сказал Ёсимура, взяв хлеб.

Такано, словно очнувшись, некоторое время непонимающе смотрел на обоих, затем взял вилку.

Они съели все мгновенно — за две-три минуты. Первым расправился с обедом Тадзаки.

— Как будто вовсе и не ел, — сказал он, поглаживая живот. — Куда все подевалось — непонятно.

— У них главная еда — хлеб, а нам хлеба совсем мало дали. Словно на закуску, — заметил Ёсимура.

— Да ведь класть некуда. На краешек судка положили. Будут они с нами церемониться — мы же пленные.

— Да, потому, наверно. А им, таким здоровенным, этой порции маловато, пожалуй.

— Мне и три обеда не хватило бы!

— А персики какие вкусные! — облизнулся Ёсимура.

— По вкусу пришлись? И что это у них вся еда какая-то сладкая, как для младенцев!

После того как обед закончился, солдаты принялись мыть посуду. Рядом с будкой охранника, возле кухни, стояло три бака. В один из них выбрасывали остатки нищи, в другой, видимо наполненный горячей водой, опускали судки и с лязгом полоскали их там.

Большинство солдат выбросили картофельное пюре, некоторые вместе с пюре выкинули даже ветчину.

— Какая жалость! Лучше бы нам отдали, — вздохнул Тадзаки, глотая слюнки.

— Да они, видно, порции по три съели, вот и осталось.

— Это уж точно! — подхватил Тадзаки. — И хлеба, наверно, кусков по десять сжирают.

Вымыв посуду, солдаты расходились по своим палаткам, помахивая судками. Некоторые подходили к проволочной сетке взглянуть на новое пополнение.

После обеда в сопровождении все тех же двоих охранников появился офицер и какой-то японец.

Смуглый, коренастый, он был одет почему-то не в зеленую австралийскую форму, а в рубашку цвета хаки.

Войдя в палатку, он спросил обыденным тоном:

— Обедали?

Говорил он на очень правильном японском языке. Пленные в замешательстве молчали. Тогда японец снова спросил:

— Еды, конечно, не хватило?

Ёсимура неохотно подтвердил.

Тогда японец с легким смешком сказал:

— Для начала вполне достаточно. Пленным, которые прибывают сюда, кажется мало, однако сразу есть досыта вредно — можно испортить желудок.

И, усмехнувшись, он ушел с офицером в пустую палатку.