Петр Лебеденко - Красный ветер

Продолжая наступление, они по шоссе рвались теперь на Ла Корунью к мосту Сан-Фернандо через реку Мансанарес. Как и следовало ожидать, оборонявшие этот участок фронта анархисты, почуяв опасность, начали отступать. Их не беспокоило то, что они открывали фашистам дорогу, — им надо было спасать свои шкуры. И они их спасали. Ценой сотен и тысяч жизней преданных Республике бойцов…

Трудно сказать, как развернулись бы здесь события, если бы в эти дни на помощь оборонявшимся не прибыл командир первой республиканской бригады Энрике Листер. Сын каменотеса, один из самых преданнейших Республике офицеров, Листер, которого многие называли испанским Чапаевым, был не только талантливым и умным военачальником, но и на редкость храбрым человеком с цельной натурой, отдавший всего себя борьбе за свободу своей Испании.

За ним по приказу Франко охотились «пистольеро» — наемные убийцы, его подкарауливали фашисты, с ним давно хотели свести свои счеты анархисты и поумовцы — отпетые головорезы из троцкистских банд. Листер это знал — он попадал в такие переделки, из которых, казалось, живым ему не выйти. И лишь благодаря удивительному хладнокровию и мужеству, благодаря тому, что вокруг него всегда где-то поблизости оказывались друзья, он оставался невредим.

Листер вышел из Вильяверде с тремя батальонами своих солдат. Одним батальоном он с ходу остановил колонну наступающих фашистов, а двумя другими, обойдя противника стороной, ударил с фланга.

Наступление задохнулось. Франкисты перешли к жесткой обороне, окопались и больше не предпринимали попыток к наступлению на Мадрид с северо-запада.

Пришла весна тысяча девятьсот тридцать седьмого года.

Не оставляя надежды взять Мадрид, Франко теперь сделал ставку на Гвадалахарскую операцию. По разработанному плану его воинство должно было захватить Гвадалахару, окружить республиканские войска, расположенные в Сьерре, уничтожить их и уж тогда наверняка закончить войну.

Агенты Франко, которые просачивались в штабы республиканских войск, конечно, сообщали своим генералам о том, что после ожесточенных февральских боев на Хараме Гвадалахарский сектор обороны ослаблен и именно здесь их ожидает победа.

Однако Муссолини решил провести эту операцию без участия франкистских мятежников. Все неудачи испанского каудильо он объяснял неспособностью его военачальников по-современному вести войну, слабой подготовкой испанских и марокканских солдат, их моральной нестойкостью и расхлябанностью. Пусть посмотрит весь мир на боевой дух итальянской армии, армии дуче! Пусть убедятся все эти демагогствующие либералы в Англии, Франции, во всем Старом и Новом Свете в способности его парней сокрушать преграды, стоящие на их пути. Черт подери, когда речь идет о жизненности фашизма вряд ли нужно осторожничать и скупиться: он, дуче, бросит в Испанию такую силу, перед которой не устоит никто! С огнем и мечом пройдет эта сила по дорогам дряхлеющей, разъедаемой междоусобицами страны и наведет там порядок… Мадрид возьмет он, Муссолини, престиж фашизма не должен шататься, как старые королевские троны.

И дуче не скупится.

Под эскортам мощной эскадры он посылает в Испанию свои корабли, груженные танками, тяжелыми орудиями, самолетами, вымуштрованными солдатами и знающими свое дело генералами:.. Создается Итальянский армейский корпус из четырех дивизий, смешанных бригад Синих и Черных стрел, танковых батальонов и огнеметной роты, дивизионной и корпусной артиллерии, мотопулеметных рот и противозенитных батарей. Этот армейский корпус, насчитывающий более пятидесяти тысяч человек и полторы сотни танков, должны были прикрыть с воздуха сто сорок боевых самолетов. А у республиканцев весь Гвадалахарский фронт протяженностью восемьдесят километров защищали десять тысяч солдат.

И восьмого марта битва началась.

Командир Итальянского корпуса генерал Роатта, опьяненный первыми успехами, когда ему уже казалось, что ворота Мадрида открыты, издал приказ: «Завтра — в Гвадалахаре, послезавтра — в Алькала де Энарес, через два дня — в Мадриде!»

Муссолини, направляющийся в это время в Ливию на борту крейсера «Пола», посылает солдатам и офицерам своего корпуса поздравления с победами: он не сомневается в окончательном разгроме врага.

На Гвадалахарский фронт республиканцы стягивают все, чем можно заткнуть брешь. Из-под Мадрида сюда направляются тысячи солдат и ополченцев, сюда же идут интернациональные батальоны. Энрике Листер, «сам Энрике Листер, наш Листер», как называют его бойцы, находится на переднем крае обороны. Подходят интербригада генерала Лукача и 11-й интернациональная бригада под командованием Ганса Кале. Здесь и командующий военно-воздушными силами Игнасио Идальго де Сиснерос.

Ночью он вызывает командира полка Риоса Амайо, приглашает главного советского военного советника по авиации генерала Дугласа. Все вместе отправляются к Листеру и докладывают: на ближайших аэродромах сосредоточена авиационная группа. Машины — 45 истребителей, 14 штурмовиков и 11 бомбардировщиков — тщательно замаскированы, полевые аэродромы находятся в таких местах, где их трудно обнаружить. Командирам полков и эскадрилий дан строгий приказ до поры не производить ни одного вылета — фашисты должны быть уверены, что здесь почти нет республиканской авиации.

Накануне и этой ночью беспрестанно шел мокрый снег. Эшелоны рваных туч низко ползут над раскисшей землей, холодный, пронизывающий до костей ветер залпами бьет по вздрагивающим самолетам, прикрытым ветвями деревьев. Ветер гудит в черных кронах мокрых олив, в темноте оливы кажутся уродливыми скелетами с вытянутыми в стороны костлявыми руками. Большие черные птицы мечутся под тучами, порывы ветра бросают их с крыла на крыло, швыряют, точно они уже неживые, к самой земле, и кажется, только чудом им в самый последний момент удается вновь взлететь к хмурому небу.

Угрюмый рассвет тревожен и чуток. Ночь уходит медленно, она словно пугливо и осторожно уползает в ущелья, как змея: бесшумно скользя по мокрым холодным булыжникам, оставляя едва заметный след.

Далеко на западе что-то глухо грохочет, и там тускло вспыхивает бледное зарево. Вспыхивает и сразу гаснет, размывшись в непогоде. Это или отблеск ранней грозы в горах Сьерра-де-Гвадаррамы, или одиночный выстрел орудия.

— Мрачно и все-таки тревожно, — тихо проговорила Эстрелья, зябко дыша в приподнятый воротник старенькой кожаной куртки. — Тебе не холодно, Денисио?

Они вместе вышли из насквозь прокуренной землянки, чтобы подышать воздухом. Еще с вечера, заглянув к летчикам, комиссар полка Педро Мачо сказал командиру эскадрильи Хуану Морадо: «Проследи, чтобы все легли спать пораньше. Завтра будет нелегкий день».