Алексей Котенев - Последний перевал

— Вансуй, вансуй!

Ермаков снял пилотку, взмахнул ею над головой, громко крикнул:

— Привет вам из России!

Толпа заколыхалась, загудела еще сильнее. К высокому крыльцу подошел рослый полуголый китаец с заплетенными на затылке косами. На плечах у него изгибался длинный шест, наподобие нашего коромысла. На концах шеста покачивались ведра с синеватой жидкостью. За ним показался еще один китаец помоложе и тоже с таким же коромыслом.

— Китайские кули, несут керосин для нашего танка, — пояснил подбежавший Ахмет. — Чтобы мы дальше гнали японцев!

Керосин для танка топливо неподходящее, но Ермаков все же поблагодарил кули за внимание, потом повернулся к чуринским магазинам, бросил самый простой и нужный в эту минуту клич:

— Кройте, хлопцы, за кашей! Да варите ее погуще для своих китайчат!

Мэр что-то крикнул, и толпа разом ухнула и хлынула к длинному краснокирпичному зданию с тусклой вывеской «Чурин и К о».

Шилобреев с удивлением посмотрел на Ермакова. И откуда у него взялись дипломатические способности? Во время разговора с управляющим Филиппу не раз казалось, что Иван вот-вот сорвется, вспылит и наломает дров. Бывало с ним такое. За один срыв он даже поплатился званием: из старшины превратился в старшего сержанта. А вот сегодня, почувствовав на плечах особую ответственность, раскрылся совсем иной, неведомой стороной. И Филипп подумал: «Быть бы тебе, Иван, генералом, если бы грамотешки малость подсыпать…»

Уладив дело с продовольствием, Ермаков и Шилобреев начали советоваться, как поскорее восстановить городской водопровод. Надо было раздобыть железные трубы, расчистить от завалов места взрывов, разыскать инженера, который возглавил бы восстановительные работы. Ахмета они послали на японские склады поискать все что нужно для ремонта водопровода. Терехин пошел с группой молодых китайцев разгребать завалы. Радисту Ермаков приказал не выпускать из рук рацию, во что бы то ни стало связаться с бригадой и доложить обстановку.

— А тебе, комендант, даю экстренное задание найти переводчика. Я не верю этой красавице. Она хитрит, бестия. Ты же видел, как она запутала нас в переговорах с мэром?

— Скорее всего, не знает языка, — махнул рукой Филипп.

— Не думаю. Скорее всего, хитрит в пользу чуринской фирмы. Одним словом, не нужна мне такая шельма.

— Какую бабу бракуешь! — улыбнулся Шилобреев, поправляя закрученные усы. — Тогда разреши взять ее в комендатуру для перевоспитания.

— Ну и бери на здоровье. Только не пожалей потом.

— Смотри, Иван, пробросаешься. Это же не баба, а сам дьявол в юбке. Я бы ее на твоем месте для украшения здесь держал. Посмотрел бы ты на нее сегодня, когда она на работу шла. Я чуть в обморок не упал. Ни дать ни взять краля писаная. Шляпка на ней вся в дырочках, на шляпке перо развевается, как дым из трубы. Ну, думаю, прижать бы тебя, красавица, где-нибудь в темном уголочке.

— Ты посмотри-ка на него! — удивился Ермаков: — Отдохнул за ночь — и уж на бабенку его потянуло. Ну, подобрал я себе коменданта! Хоть сейчас снимай за бытовое разложение.

— А что ж мы, не люди, что ли? Шесть лет под ружьем…

— Понимаю, понимаю. Недаром говорят: в тихом болоте черти сидят. Ишь как усы навострил! Я вот тебе врежу по первое число, будешь помнить.

— Сразу и наказывать…

— Не защищай, кого не следует. Я печенкой чувствую, что она, змея, чуринские склады оберегает, как цепная.

— Что мне ее защищать? Может, она и в самом деле стерва. Я говорю про другое — для бабьего дела очень подходяща. Королева Марго!

— Чтобы духу ее тут не было! Найди другую. Полчаса тебе сроку. Понял?

Филипп вернулся минут через пятнадцать и привел с собой девушку лет семнадцати, худенькую и стройную. На голове ее ладно сидела изящная шляпка с розовым бантиком. Тонкую талию туго перехватывал широкий поясок. Пухлые губы изрядно накрашены. Большие глаза были широко открыты, будто она чему-то удивлялась.

— Товарищ начальник гарнизона, ваше приказание выполнил, — отрапортовал Шилобреев, кивнув на барышню.

Появившаяся у дверей Королева Марго поспешила представить переводчицу.

— Прошу любить и жаловать, — заискивающе сказала она. — Это воздушное создание знает и китайский и японский. Так что будете вполне довольны.

— Ермакова Евлалия, — просто представилось воздушное создание, слегка склонив голову. Голосок у нее был тоненький, мяукающий.

— Ермакова? Вот это да! — воскликнул Иван. — Так я ведь тоже Ермаков. Ты посмотри, комендант, выходит, и в Маньчжурии наша фамилия имеется.

— Вот как интересно! — удивилась глазастенькая переводчица. — Надо же так…

— А впрочем, ничего удивительного нет, — улыбнулся Иван, пожимая переводчице маленькую, хрупкую ручку. — Все мы, Ермаковы, потомки Ермака Тимофеевича — завоевателя Сибири. Видно, из его войска пошли.

— А я и не знала.

Лицо у Евлалии зарделось румянцем, большие карие глаза стали еще больше. Она довольно улыбнулась, показав белые зубы пилочкой.

— Чем же вы занимаетесь, госпожа Ермакова? — спросил Иван, чтобы получить хотя бы краткие сведения о своей помощнице.

— Я купеческая дочка, — пропищала она в ответ. — Может, мы с вами родственники какие?

— Вряд ли, в нашем роду купцы не водились. Свинопасы по большей части.

— Ну что вы себя так конфузите, товарищ командир? — упрекнула его с улыбочкой Маргарита Николаевна. — И офицерские погоны сняли, и про животных говорите…

— Какие погоны? — удивился Ермаков. — А впрочем, сейчас не до погонов. — И, обратившись к Шилобрееву, сказал: — Товарищ комендант города, обязываю вас к вечеру восстановить водопровод. Я буду кормить людей, а твоя забота напоить их. Все надо сделать, как у нас говорят, хозяйственным способом. Действуйте!

Когда Шилобреев и Королева Марго вышли, Ермаков обратился к Евлалии:

— Итак, купчиха Ермакова, прошу вас оказать мне посильную помощь.

— Я не купчиха, а купеческая дочка. Зовите меня просто Ляля.

— Это не играет значения, — сказал Ермаков, подражая Терехину. — Вот выйдете замуж за купца, растолстеете и будете настоящей купчихой. Не так, что ли?

— Как в воду глядели, — невесело сказала Ляля. — Именно такой меня хочет сделать мой отец.

— Отец-то богатый?

— Какое там богатый! — ответила, краснея, Ляля. — Держит керосиновую лавочку да пуговицами, крестиками торгует.

— И то при деле.

— Он только мечтает стать богатым. Через меня хочет разбогатеть. «Вот выдам, — говорит, — тебя за богатого купца, заживем как сыр в масле!»

— Видать, отец ваш не без ума. Такую девицу самый богатый маньчжурский купец возьмет в жены. Вот и будете настоящей купчихой. Хотел бы я увидеть вас лет эдак через двадцать — раздобревшую, богатую, рядом толстый облысевший купец да пятнадцать купчат… — Ермаков захохотал, но Ляля его не поддержала, даже не улыбнулась.