Пётр Поплавский - Под кодовым названием Эдельвейс

Делая вид, что не замечает подозрительных взглядов Барбары, поднялась на третий этаж, где прятала рацию. Услышав шорох за дверью, застучала ключом рации, посылая в эфир шифровку, которую передала две недели назад. Шифровка о Хейнише. Только сейчас она пропустила строку: «Источник Ника». Пропуск этой обязательной строки — сигнал беды… Повторная передача принятой в Центре шифровки — сигнал ее провала. Теперь в Москве будут знать…

Двери распахнулись.

Кристина вскрикнула. Вскочила. Ей заломили руки. Худосочный, веснушчатый немец бесцеремонно снял с нее наушники, сел к рации и переключил на прием.

В этот момент в комнату вошел чудовищно иссохший, похожий на мертвеца человек. При его появлении все вытянулись. Одна Кристина осталась сидеть на диване, на который толкнули ее. Живой труп скользнул по ней взглядом.

— Хорошо, — сказал он удовлетворительно, — Ответ был?

— Жду, господин старший криминальный советник, — отозвался остроносый радист.

— Подождем вместе.

Патциг молча Ъел на диван рядом с Кристиной и застыл. Через минуту передатчик заработал. Радист поспешно записывал сообщение. Кристина знала эту шифровку на память: «Студентке. Принято. Проф.». Короткое «проф.» означало, что ее поняли.

— Хитро придумано, — отметил живой труп. — Такое алиби! Крайне преступный замысел! Господа, обратите внимание, все соседи в один голос будут утверждать, что во время работы передатчика наша милая дама прогуливалась на свежем воздухе. Представляете? Кстати, где ее ребенок сейчас?

— Еще на улице.

— Немедленно заберите.

— Слушаюсь!

— Там здоровенный пес, — подсказал кто‑то из громил.

— А, — небрежно махнул рукой здоровяк, собравшийся идти за ребенком. — Ну что может собака против «вальтера»?

И он исчез за дверями, чтобы через несколько минут вернуться обеспокоенным.

— Господин зондерфюрер, ребенка нет! — доложил он.

— Как это нет?

— Коляска пуста.

— А пес?

— Тоже пропал!

— Интересно…

Патциг с подозрением уставился на Кристину.

— Что вы скажете об этом?

Слезы оросили лицо женщины.

— Ясно, — хмыкнул советник. — Позовите эту… как ее?

— Служанку Барбару?

— Да, ее…

— Одну минуту!

Вошла Барбара и сразу бросила победный взгляд на заплаканную хозяйку.

— Куда пропал ребенок? — спросил советник.

— Как пропал? — округлила она глаза.

— На улице нашли пустую коляску. Ни младенца, ни пса!

— Не знаю, господин…

— Не знаете… Кто мог взять дитя?

— Никто! — горячо заверила Барбара, — Пес даже меня не подпускал…

— А фрау Шеер?

— Уехала навестить подругу. Вернется вечером.

— Кто еще?

Барбара наморщила лоб.

— Есть еще один…

— Кто?

— Но он же на службе!

— Я спрашиваю: кто?

— Гауптштурмфюрер Майер. Такой длинный и рыжий…

— Еще кто?

— Представления не имею!

— Почему назвали Майера?

— Он знаком с молодой госпожой еще с Кавказа. Пес к нему привык. Ластится, словно к хозяину…

— Вы свободны. Пока что… Не покидайте дом!

— Слушаюсь…

Когда за Барбарой закрылись двери, он приказал:

— Немедленно разыщите Майера!

— Арестовать?

Старший криминальный советник пожевал губами, раздумывая.

Наконец ответил:

— Вы сначала найдите его. Боюсь, что это будет нелегко.

ПУЛЯ ИЛИ ВИСЕЛИЦА

Хейниш и мысли не допускал, что эта встреча с Кальтенбруннером будет последней в его жизни. О том, что произошло в полдень, он еще ничего не знал. Поэтому каждое слово шефа гремело, как гром с ясного неба.

— Вы припоминаете, о чем я вас спрашивал, когда вы прибыли в Берлин?

— Помню до слова!

— Я спросил о приехавшей с вами женщине.

— Да, спросили, — промямлил Хейниш, теряясь в догадках. Что случилось? К чему ведет шеф? Ясно одно: напоминает не напрасно.

— Я снова спрашиваю: кто она?

Хейниш молчал, собираясь с мыслями. Ведь он уже объяснял свои благородные действия. Однако Кальтенбруннер и не ожидал ответа.

— Ваша красотка — русская шпионка! — отчеканил он.

— Что? — побелел Хейниш. — Не может этого быть! Ведь я сам, лично…

— Именно так… отвечать будете вы сами лично! Господину Мюллеру!

Но что произошло? — испуганно вырвалось у Хейниша.

— Неужели не знаете? — удивился шеф.

— Ничего…

— Невероятно!

— Я готов поклясться..

— Оставьте! Где ваш адъютант Майер?

— С утра отпросился к дантисту.

— Вы идиот, Хейниш! Законченный кретин! Ваш Майер давно продался большевикам!

— Но когда я нес службу на Кавказе…

— Вот именно! Он продался еще на Кавказе!

— Да откуда эти сведения?! Кто‑то клевещет…

— Ну вот что, Хейниш, молчите и слушайте.

— Яволь!

— Сегодня арестовали вашу пассию. В тот момент, когда она работала с радиопередатчиком. Вы, Хейниш, пригрели ядовитую змею! Да еще поселили у явной пособницы врагов рейха! Ситуация позволила разоблачить и ее главного сообщника — вашего порученца Майера. Были ли у вас от него какие‑либо служебные секреты? Молчите! Мой вопрос не требует ответа. И так все ясно, как божий день. Майеру удалось скрыться. К счастью, это не имеет значения: с его броскими приметами далеко не сбежишь. К тому же он прихватил ребенка Бергер и пса. Рыжий здоровяк с младенцем на руках и черной псиной любому бросится в глаза. Согласитесь, редкое зрелище! Арест Майера — дело нескольких часов.

— Кто бы мог подумать! — пролепетал Хейниш, — С ума можно сойти…

— Безумие вас не спасет! Обратимся к элементарной логике. Не этой ли черной изменой объясняется катастрофический провал вашей агентуры, оставленной на Кавказе? Все ваши резиденты там арестованы. А здесь, в Берлине? Вы работали под прозрачным «колпаком» русских! Воспитанники «Цеппелина», которых вы к ним забрасывали, присылали нам «дезу» под диктовку русских! В этом нет уже никаких сомнений. Последствия необратимы: оперативный отдел генштаба пользовался фальшивыми сообщениями и руководствовался ими во фронтовых действиях. Вот откуда проистекают наши, казалось бы, необъяснимые неудачи на Кавказе! Объективно оценивая все эти события, приходим к неопровержимому выводу: возглавляемое вами отделение «Цеппелина» нанесло удар в спину не русским, а нашему вермахту. Разве не так? Ну, теперь Мюллер припомнит вам покойного Гейлигена… Отдаете ли вы себе отчет в том, что ожидает вас у костоломов Мюллера? Я не удивлюсь, если вы и сами в руках его громил признаетесь в шпионаже в пользу русских… Мюллер из вас все жилы вытянет! По одной!.. А мне ваши принудительные признания ни к чему — лишняя морока и хлопоты. Ну? Хотите что‑нибудь сказать?

Хейниш подавленно молчал. Не потому, что не хватало слов на какое‑либо неуклюжее оправдание, а потому, что отчаянье лишило его речи. У него что‑то невыразительно проклокотало в горле.