Петр Лебеденко - Навстречу ветрам

А удивляться тут нечему, товарищи. Крупные воры, они все такие: тихо, тихо, мы, дескать, самые наичестнейшие, а потом — хап, и будьте здоровы!

Высокий грузчик в парусиновой кепке положил руку на плечо счетовода, слегка сжал пальцы:

Ты не хихикай, рожа. Не пачкай человека заранее. Понял?

Зал клуба был переполнен. Сидели на подоконниках, стояли в проходах, курили, с нетерпением ждали, когда приведут Середина. Дым от папирос и цигарок плавал под сводами зала, как облака. Вдруг у входа раздалось:

Ведут!

И по рядам, как затухающая волна у мола, поплыло:

Ведут… Ведут… Ведут…

Аким Андреевич шел впереди, сзади — два милиционера. Руки Середин держал сзади, как и полагается заключенному. Был он без фуражки, прядь волос падала на лоб, седеющая бородка взлохматилась. Он смотрел прямо перед собой, стараясь не встречаться взглядом с глазами присутствующих. Через некоторое время милиционер ввел бывшего заведующего складом Тодорова.

Начался суд. После обычных процедур председатель суда стал читать обвинительное заключение. «Восьмого августа бывший начальник погрузочно-разгрузочной службы порта Аким Андреевич Середин, бывший член большевистской партии, склонив к преступлению заведующего складом Тодорова, похитил вместе с последним две тысячи девятьсот восемьдесят килограммов сахару, предназначенного для лечебных и детских учреждений, и пытался на грузовой машине вывезти его в близлежащий район для продажи. Органами уголовного розыска машина была задержана при выезде из города. Вместе с Серединым на машине был задержан и Тодоров. Ввиду полного доказательства состава преступления обвинитель требовал осудить Середина и Тодорова согласно закону от третьего августа тысяча девятьсот тридцать второго года к высшей мере наказания — расстрелу. Однако, ввиду того, что преступники в прошлом никогда не были судимы, никогда не были замешаны ни в каких преступлениях и на протяжении всей своей жизни считались честными и добросовестными работниками, обвинитель считал возможным смягчить меру наказания и заменить расстрел осуждением к двадцати годам тюремного заключения каждого…»

В наступившей тишине было слышно, как тяжело, протяжно вздохнул Тодоров. Кто-то кашлянул, и сразу же раздались приглушенные голоса:

Тише вы там!..

Предоставляется последнее слово обвиняемым, — сказал председатель суда. — Гражданин Середин…

Аким Андреевич стоял бледный, опустив голову. Только один раз он взглянул на жену, сидевшую у окна, и отвернулся. Изредка Середин облизывал губы, словно его мучила жажда.

Гражданин Середин! — повторил председатель суда.

Медленно и очень тихо Аким Андреевич проговорил:

Я ни о чем не хочу просить… Совершил преступление…

И замолчал. Казалось, ему нечем дышать. Судорожно раскрыв рот, он схватился рукой за сердце и опустился на место.

Заняв город, немцы среди других заключенных в тюрьму преступников обнаружили и Середина, который, по имеющимся у них данным, был в прошлом членом партии. Под конвоем немецких солдат Акима Андреевича привели в комендатуру. Комендант Конрад фон Штейер, умный, проницательный и опытный в житейских делах человек, сидел в своем кабинете, просматривал какие-то бумаги.

Аким Андреевич вошел в кабинет неслышно, словно боясь нарушить тишину. Так же неслышно вошел за ним солдат с автоматом в руках. Комендант недовольно поморщился и посмотрел на переводчика.

Этот зачем? — кивнул он на солдата.

Солдат вышел. Штейер указал Середину на стул и спросил:

Вы Аким Середин?

Да, я, — спокойно ответил Аким Андреевич.

Переводчик с любопытством рассматривал бывшего коммуниста.

Вы занимали пост начальника одной из служб порта? — продолжал спрашивать комендант. — Это была ответственная должность?

Да, — кивнул головой Середин.

Почему же вам, беспартийному человеку, большевики доверили ответственную должность? — Конрад фон Штейер закурил и предложил сигарету Середину.

Большевики доверяют всем честным людям, — закуривая от зажигалки, которую протянул комендант, ответил Середин. — Притом, у вас не совсем точные сведения обо мне, господин комендант: до ареста я был членом большевистской партии.

Да?

Комендант сделал это восклицание почти равнодушно. Он знал, что переигрывать нельзя. Русский пока не должен догадываться, что комендатура располагает о нем полными сведениями. Штейера не удивило и признание русского. Видно, это неглупый человек и прекрасно все понимает. Что ж, тем лучше: Штейер не собирается брать на службу болванов, всякое отребье, как это делают некоторые его коллеги. Тому факту, что бывший член партии Середин, имея репутацию честного человека, совершил крупную кражу, комендант не придавал особого значения: война, неразбериха, каждый беспокоится о себе и своей семье. Главное для коменданта было выяснить, в какой степени Середин обижен на Советскую власть. От этого зависело, многое ли можно доверить этому человеку.

Комендант спросил:

Ваши начальники, конечно, знали, что немецкое командование не щадит людей, принадлежавших к большевистской партии? Почему же они бросили вас на произвол судьбы?

Середин долго сидел задумавшись. Потом тихо проговорил:

Почему? Поспешность при эвакуации? Я старый член партии… Несмотря на мое преступление, им должно было быть известно, что меня ждет. Значит… — Он взглянул на Штейера и твердо сказал:

Я верил своим бывшим товарищам… А они… Нет теперь у меня веры, нет ничего…

Штейер оживился. Ему казалось, что он, как всегда, нашел я сложном сплетении человеческих чувств самое уязвимое место. Он внимательно смотрел на Середина и думал: «Такие люди редко меняют свои взгляды, но если меняют, то не из страха и корысти…» Вслух он проговорил:

Господин Середин, гестапо настаивает, чтобы я передал вас в их руки. Вы понимаете, что это значит?

Комендант увидел, как Середин вздрогнул. Да, конечно, русский прекрасно знал, что это значит. Будет просить сейчас о снисхождении? Начнет поносить свою партию и Советскую власть? В глубине души Конрад фон Штейер надеялся, что Середин этого не сделает. А если сделает? Тогда игра не будет стоить свеч: он окажется не таким человеком, который нужен коменданту…

Середин ответил:

Когда я из окна тюрьмы увидел входившие в город немецкие войска, я понял, что погиб. И, пожалуй, к этому уже приготовился.

Вы очень спокойный человек, господин Середин, — улыбнулся комендант. — Вы не дорожите жизнью?

Только глупцы не дорожат жизнью, — ответил Аким Андреевич. — Но когда чувствуешь, что все уже кончено, остается только стойко встретить то, что тебя ждет.

Комендант встал. Он был доволен и беседой, и своими наблюдениями. Штейер сам был смелым человеком и уважал смелость и выдержку даже в своих противниках. Выйдя из-за стола и остановившись напротив Середина, он сказал: