Владимир Шатов - Возвращение

- Им, как "провинившимся", досталась самая трудная задача - они пойдут первыми и своими телами пробьют путь для следующей за ними дивизии.

- Ясно.

На этот раз в батальоне были не профессиональные уголовники, дезертиры или самострелы, а разжалованные, проворовавшиеся интенданты, хозяйственники и прочая тыловая сволочь. Они получили по десять-пятнадцать лет тюрьмы, заменённой штрафным батальоном.

- Как же надо было бессовестно воровать, чтобы попасться?

Это были дядьки лет по тридцать-сорок, а иногда и старше. С холёными, жирными мордами, двойными подбородками и толстыми животами. Они щеголяли модными, сшитыми на заказ шинелями и красивыми фуражками. Только вместо сапог на них были обычные грубые солдатские ботинки с обмотками.

- Картина, на которую стоит посмотреть!

- Зато теперича побудут «баянистами»…

- Почему «баянистами»?

- ШБ в шутку расшифровывается как «школа баянистов».

Был день, а всё равно, что ночь, - валил густой и нудный снегопад. Куда ни посмотришь - кругом снег: падает, падает, падает без конца.

- Хорошую землянку ты раздобыл, - сказал Косикову командир роты Соловьёв, - будешь моим ординарцем.

- Слушаюсь, товарищ старший лейтенант! – лихо ответил Сергей, а сам подумал, что так его шансы выжить повышаются.

- А то артиллеристы недавно решили погреться в землянке… Но - огорчение. Как только затопили печку, снег на крыше стал таять, потекло, и вскоре в крыше появились большие дырки.

- Как так?

- Оказалось, землянка наполовину из снега и спасает только от ветра - топить её нельзя.

- Зато «лапотная» пехота нашла себе землянку-дворец…

Соловьёв довольно засмеялся и похлопал по добротному столу вокруг которого они сидели. Немцы как всегда утром открыли сильный пулемётный и артиллерийский огонь. Но снаряды и мины чаще рвались сзади. Немцы не могли стрелять уверенно из своих больших орудий и миномётов, так как окопы их пехотинцев находились в нескольких десятках метров. Этот огонь мог зацепить своих.

- Скорее бы принесли похлёбку, пожрать бы, а потом хоть пусть и убьют, - послышался голос в темноте из угла землянки.

В голове Сергея часто боролись два чувства - голод и жажда жизни. И в моменты сильного обстрела действительно думалось:

- Успеть бы хоть разок поесть. Да успеть бы ещё что-то сделать, не попусту в мир покоя уйти.

Немного спустя около землянки послышался голос политрука Цыганкова:

- Комроты здесь? - спросил он у часового.

- Туточки.

- Ну как, живы ещё? - приветствовал он бодрым голосом, протискиваясь в землянку.

- Мы живы, а вокруг нас вон, сколько неживых, - ответил ему пожилой солдат.

- Да, много тут осталось. Темно, насилу вас нашёл. Патронов довольно? – скороговоркой спросил Цыганков.

- Хватит, - ответил Соловьёв и снял сапог.

- Скоро вползём в ров, - твёрдо сказал политрук.

- Если не выдохнемся, - ответил кто-то из солдат.

- Надо «аппендицит» занять, - решительно повторил Цыганков.

- Хоть бы с другой стороны посмотреть на него, проклятого, - зло проговорил кто-то.

- Из нас уже кто-нибудь посмотрит, - добавил другой боец.

- Ну, желаю всем посмотреть, - попрощался гость и ушёл.

… Ближе к вечере Сергей впервые увидел, как штрафники штурмуют «аппендицит». Когда уже начинало смеркаться, у железнодорожного моста, нависающего над шоссейной дорогой в Пулково, сконцентрировались подразделения штурмовиков. Они забегали к ним в землянки перекурить, попить водички или чего-нибудь покрепче, спросить знакомых, земляков.

- Если прорвёмся, вы нас поддержите сразу, чтоб дойти до основных траншей «фрицев»…

Уже в темноте они вытянулись гуськом у подножья насыпи по направлению к "аппендициту". Так как операция по занятию этого злополучного участка повторялась несколько раз, то абсолютно все знали, вплоть до любого солдата, все перипетии, связанные с этой операцией, знали любые тактические приёмы.

- Под немецким танком сидит пулемётчик, - равнодушно сказал рядовой Дайнеко, когда штрафники убрались на исходную, - остальные немцы на ночь прячутся в блиндажи.

- Только один?

- Не переживай, наших положит много…

Действительно, только штрафники молча рванули к позициям противника, зычно заработал пулемёт. Первую линию наступающих он срезал словно косой.

- Нужно отходить! - крикнул командир штрафбата. – Завтра подавим дот в танке.

- Точно, – поддержал коллегу Соловьёв, – а потом ударим вместе и дойдём до основных траншей немцев.

- Дай-то Бог! – кивнул капитан и побежал собирать оставшихся в живых.

Тут появился молодой представитель Особого отдела в звании лейтенанта и, разъярённый, потребовал, чтобы немедленно помогли тяжелораненым, находящимся метрах в десяти-двадцати от огневых позиций. Он был законно возмущён, увидев раненых, беспомощно лежащих на морозе.

- Застрелю! - прошептал лейтенант и дотронулся до кобуры.

- Спокойнее, лейтенант! Вы тут первый раз, у вас слабые нервы, - медленно сказал ротный, глядя ему в глаза.

Рядом стояли командир взвода Филов и часовой с винтовкой. Филов молча взял у часового винтовку, послал затвором патрон в ствол и приготовился предупредить движение лейтенанта. На лице у командира взвода не было ни малейшего колебания. Ясно было, что он не позволил бы застрелить своего комроты.

- Мы немедленно должны были занять «аппендицит», чтобы гибель наших солдат не была напрасной… Это наша первейшая обязанность. Вы не знаете приказа, что во время боя главнейшая задача состоит в том, чтобы выполнить боевое задание, выиграть бой, а не заниматься помощью раненым, - добавил злой Соловьёв. - Нам и самим нелегко видеть умирающих и тяжелораненых.

- А чего тогда не заняли?

- Мы упустили момент и ты лейтенант тоже в том виноват…

Рассерженный представитель Особого отдела удалился, но обещал вернуться. Соловьёв посмотрел на его спину и отвернулся.

- Пойдём хорошенько рассмотрим вкопанный танк-дзот.

- Зачем? – спросил испуганный Филов.

- Чтобы дать чёткие координаты артиллеристам.

Стемнело совершенно. Они, пригнувшись, прошли метров двадцать пять.

- Пусто, - грустно сказал лейтенант, - одни мёртвые…

- Точно.

Немецкие трупы валялись в гимнастёрках, а ниже пояса голые - свои успели раздеть и ушли.

- Есть давнишние, уже замёрзшие, а эти вот свежие ещё. Есть и наши - давнишние и свежие… Но под снегом, глубоко, и тех и других гораздо больше.

- Ров-то рыли противотанковый, - отметил лейтенант, - а он стал не так уж глубок…

- Наполнили солдатиками...

Видимость становилась лучше. Начали ползти. Где-то близко должен быть грозный танк-дзот.

- Пройдём по рву чуть правее, - прошептал Соловьёв и двинулся первым.

- Как будто он, - легко согласился Филов.