Владимир Шатов - Возвращение

- Принимай Иван Матвеевич бригаду, - приказал ему командир корпуса, - пора тебе отвыкать от штабной работы.

- Да я давно этого жду!

- Вот и договорились.

Личный состав бригады в основном состоял из бойцов береговой обороны Тихоокеанского флота. Прибывшие из Дальнего Востока солдаты носили морскую форму, когда их переобмундировывали в армейскую форму, они этому сильно сопротивлялись.

- Бушлаты не сдадим!

- Вы же теперь не моряки…

- Можете оставить себе только тельняшки.

В октябре сорок второго бригада прибыла в Костеровские танковые лагеря под Москвой, где и прошла короткую боевую подготовку. В ноябре месяце, бригада в составе механизированного корпуса, отбыла на фронт. Задачей корпуса было не допустить противника к окружённой группировке в Сталинграде.

- Работёнка нам досталась аховая!

Группа Манштейна, имела задачу деблокировать войска Паулюса и представляла собой грозную силу. В её составе было три танковые дивизии и остатки шести пехотных дивизий.

- Силища на нас прёт неимоверная…

Первый свой удар по противнику корпус, частью сил, нанёс под деревней Джутово. Утром, на рассвете, танки с десантом на борту, с ходу нанесли удар по румынской дивизии и в коротком, но стремительном бою разгромили её. Далее, войска корпуса, преследуя отходящего противника, устремились в направлении станции Котельниково.

- Нужно отметить успех! – предложил товарищам по телефону командир 51-й бригады полковник Дубцов.

- А где будем праздновать?

- Предлагаю у меня на квартире. – Предложил он подполковнику Кирееву, командиру 54-й бригады.

- А хозяева не против?

- Они переселенцы из Украины. Люди работящие, живут не бедно….

- Тогда лады!

- Пусть твой ординарец налепит пельмешек, - попросил напоследок Дубцов, - уж больно хороши они у него получаются…

- Непременно! – согласился Киреев. – Савченко пускай привезёт водки.

- До встречи! – попрощался Дубцов и отправился договариваться с хозяевами дома.

… Ещё не остыли стволы пушек и пулемётов, а победители уже отмечали выстраданный успех. Разгорячённые боем командиры полнокровных бригад 6-го механизи¬рованного корпуса гуляли, как в последний раз.

- В такой день нас не осудит никто! – поднял жестяную кружку с разбавленным спиртом поджарый подполковник. – Даже соседи из корпуса Ротмистрова.

- Сбили мы с них спесь! – подшучивали они над конкурирующей частью.

Полковник Шаповалов прибыл на встречу последним, когда в большой, довольно прохладной комнате, за столом, по-праздничному уставленным едой и питьём, уже сидели хозяева и гости.

- Здравия желаю! – сказал он ни к кому, конкретно не обращаясь.

- Проходи Иван Матвеевич! – приветствовал его знакомый полковник.

Кроме Дубцова и Киреева он никого из приглашённых командиров не знал. Высокий полковник чинно помещался во главе стола. Возле него сидели с одного боку пожилая хозяйка, а с другого хозяин по имени Степан Савич.

- Я с края присяду. – Сказал Шаповалов, чувствующий себя неловко в чужой компании.

Хозяин – худой украинец, с тонким орлиным носом, вислыми, как у запорожца, усами и светлыми на загорелом лице глазами молча кивнул головой и рыжевато-седая, неулыбчивая супруга поставила перед гостем тарелку и стакан.

- Девушку зовут Зоя. – Весело сообщил Дубцов и панибратски подмигнул.

Когда Шаповалов вошёл, старик рассказывал, как невесело и трудно жилось при немцах. Они, отступая, увели лошадей - нещадно, до единой. Последствия этого недавнего мародерства тревожили Степана, пожалуй, более всего.

- Что делать, а? - озабоченно спрашивал он. - Ни землю вспахать, ни дров привезти, что же теперь - капут?..

Шаповалов сел на свободное место рядом с молчаливой девушкой, дочерью хозяев. Она была в нарядной цветастой блузке с короткими рукавами; у шеи, в небольшом вырезе виднелась тонкая серебряная цепочка, на каких носят нательные крестики.

- Меня зовут Иван. – Коротко представился он.

Не смотря на солидный чин и далеко не юношеский возраст полковник, почему-то робел в присутствии такой красавицы.

- Что Вам положить? – спросила она и потянулась за миской с салатом.

От вида золотистых курчавых волос мелькнувших подмышкой девушки Шаповалова бросило в жар.

- Совсем я от баб отвык! – он попытался нарочито циничными мыслями вернуть себе душевное равновесие.

Стол по военному времени был обильный и весьма аппетитный: тарелки с салатами и огурцами; вазочки, полные сметаны. Два блюда с розоватыми, веером разложенными ломтиками сала; большущая, только что снятая с плиты сковорода тушёного картофеля и горки щедро нарезанного, армейского хлеба.

- Ещё предстоят пельмени, - объявил Дубцов, - мы их придержим как гвоздь обеда.

- С такой закуской грех не напиться! – зашумели голодные советские офицеры.

Хмельного питья тоже хватало: кувшин с ароматным и очень крепким самогоном, два литра водки, взнос майора Савченко и высокие бутыли с разведённым спиртом.

- За Сталинград! - поднимаясь со стаканом в руке, провозгласил тост Дубцов.

Все выпили и принялись закусывать. Шаповалов проголодался, но, чувствуя себя несколько стесненно, ел маленькими кусочками, медленно и осторожно, стараясь не чавкать.

- Водка что-то меня не берёт! – подумал он, разгорячённый недавним боем.

Шаповалов выпил ещё стакан и, почувствовав себя чуть свободнее, смелее, он начал украдкой поглядывать на Зою.

- Нет, я не обманулся, - прикидывал он радужные перспективы, - мне ничуть не пригрезилось...

Всё было пленительно в этой маленькой девушке: и прекрасное живое лицо, и статная женственная фигурка, и мелодический звук голоса, и тёмно-зелёные сияющие глаза, и то радушие и вопрошающее любопытство, с каким она смотрела на офицеров.

- Откуда вы родом? – спросила она молчаливого соседа.

- Родился я в посёлке Алексеевка под Воронежем в ноябре 1906 года. Отец Матвей Егорович и мать Степанида Фёдоровна были крестьянами. У отца голос роскошный…

- А Вы поёте?

- У меня не очень получается, - признался полковник, - а вот бас отца всегда выделялся в хоре Базарной церкви. Стоило ему затянуть: "Да возра-а-адуется душа моя-а-а" или "Изми мя от вра-а-аг мои-и-их", - как будто стужей потянет от земли – изумлённая душа прихожан окутывались морозом.

- Дал же бог человеку голос!

Им не дали поговорить, мать позвала Зою на помощь. Она вспорхнула, сбегала в кухоньку за посудой, улыбалась и, чтобы поддержать компанию, даже пригубила спирта - поморщилась, но глотнула.

- Какая гадость!

Иногда их взгляды на мгновение встречались, и с невольным трепетом он ловил в её глазах поощряющую приветливость, ласковость и ещё что-то, волнующее, необъяснимое.

- До этой минуты никто и никогда не смотрел на меня так... – сладко подумалось ему.