Владимир Шатов - Возвращение

- Помощи ждать неоткуда! – постепенно эту истину поняли самые отъявленные оптимисты.

Огромные колонны транспорта забили все дороги. Отступающие взрывали орудия и вооружение, включая танки, которые остановились из-за нехватки горючего. Нагруженные грузовики, застрявшие в снегу, горели.

- Отрезанные от своих, солдаты в серой полевой форме, грязные и завшивленные, ковыляют с бессильно опущенными плечами от одной оборонительной позиции до другой. – Майер смотрел на своих новых товарищей и ужасался. – Как мы могли дойти до такого?

Ледяной ветер необъятных белых пространств обжигал их сморщившуюся кожу, выдавливал слёзы из запавших глаз, которые закрывались от перенапряжения, проникал сквозь форменную одежду и пробирал до самого костного мозга. Для тех, кто больше не выдерживал, всегда был наготове добрый снежный саван.

- Менее чем в двух тысячах километров к западу остался другой мир. – Холодным зимним утром Иоганн еле разогнул скрюченную спину. - Там люди спят в мягких тёплых постелях; там во время обеда они садятся за стол, накрытый чистой белой скатертью.

- Еды там сколько душе угодно... – вставил словечко Францл.

- Дети смеются, и даже солдаты не обделены счастьем. – Майеру не верилось, что такое возможно.

Однако здесь, лишённые инициативы, немцы позволяли себя гонять, как зайцев. Войска перемещались то вперёд, то назад, подчиняясь бессмысленным приказам, занимали новые позиции и оказывали сопротивление, лишённое всякого военного смысла.

- Лучше уж плен! – признался вскоре Францл.

- Ты думаешь, русские оставят нас в живых?

- Они же не настолько дикие…

Проявлением общего безразличия стали ночные вылеты самолётов люфтваффе снабжения, которые становились всё реже, и то, что единственной горячей пищей оказывалась жидкая похлёбка с редкими кусочками конины, и то, что им всё чаще приходилось довольствоваться парой кусков хлеба в течение всего дня.

- Даже есть не очень хочется... – сказал апатичный Францл.

- Нужно есть! – Иоганн почти силой заставил товарища подкрепиться.

Периодически они стреляли в кричащую массу русских, вели огонь механически, как автоматы, до тех пор, пока гигантские советские танки, надвигавшиеся, как смерть, не вынуждали отступать в этот котёл, который с каждым днём становился всё меньше и горячее.

- Нас непременно сварят в нём! – обречённо прокомментировал ситуацию лейтенант Штрауб.

- Уже почти сварили всех… - сказал Иоганн, оглядев оставшихся товарищей.

Подразделение Майера сократилось до жалких остатков. Люди один за другим выбывали, истекали кровью или замерзали в безжалостном белоснежном океане.

- Мы с тобой остались вдвоём из десяти человек первого состава нашего отделения.

- Если так пойдёт дальше, - угрюмо сказал Францл, – немцев вообще не останется.

- Стоило ли тогда воевать?

- Тем более русские оказались не такими уж слабаками…

- Помнишь, как недавно в развалинах какого-то завода мы обнаружили тела двух групп разведчиков? – спросил товарища Иоганн.

- Очевидно, во время поиска они столкнулись неожиданно и схватились врукопашную.

- Точно! – согласился он и добавил: - Несколько тел так и лежали, сцепившись. Один держал другого за горло, в то время как противник проткнул его спину кинжалом. Другая пара сплелась руками и ногами… Наш солдат мёртвой хваткой, зубами ухватил палец рыжеволосого русского, да так и замёрз навсегда…

- Если бы не их мундиры невозможно было различить, где наши солдаты, а где красноармейцы. – Задумчиво сказал Францл. – Смерть уравнивает всех…

Спустя два месяца после начала операции окружения положение немцев оказалось на грани катастрофы. Почти каждый солдат 6-й Армии Вермахта потерял всякую надежду на то, что можно будет снова увидеть родной дом. В бесконечном бою наступило относительное затишье и боевые товарищи сидели, согнувшись в своём окопе в ожидании того, что будет дальше. Францл достал из своего бумажника фотографии и сказал, рассматривая их:

- Это всё что у меня осталось.

- Не говори ерунды!

Одна из них была неизвестного солдата, а остальные фотографии своей семьи и друзей. Тогда и Иоганн достал открытку с загнутыми краями, на которой был изображён Дрезден, и они завели разговор о Родине.

- Может нам всё-таки повезёт, и мы вернёмся домой? – спросил друга Майер.

- Ты может быть, а я уже нет…

Неожиданно возобновившийся ураганный огонь возвратил их к действительности, и они осознавали со всей мучительной остротой, какое сокровище потеряли.

- Не гневи Бога! – сказал Иоганн и обернулся к напарнику.

- Конец! – в ту же секунду выдохнул Францл и замолк.

Безучастно прислонившись к его стенке окопа, он вдруг рухнул. Его колени подогнулись, и тело опустилось, как сдувшийся воздушный шар.

- Францл! - крикнул Иоганн, не веря своим глазам.

Даже когда Майер с ужасом увидел его простреленный насквозь глаз, он не смог поверить в страшную правду. Затем откуда-то изнутри у него вырвался пронзительный крик - такой громкий, что возможность такого крика вряд ли когда-либо приходила в голову учёным, работающим на войну.

- Нет!

Небо, и снег, и всё прочее, что сгубило их жизни, закружилось перед ним в безумном танце.

- Я остался один из всего нашего пополнения. – Лихорадочно подумал Иоганн.

Ярость потери гнала его вперёд. Он схватил пулемёт, неловко выбрался из окопа и побежал в том направлении, откуда кем-то был сделан роковой выстрел.

- Я отомщу вам за друга!

В утренней мгле Майер видел тёмные очертания людей, и стальной механизм, бешено бивший отдачей по бедру, косил их, как траву.

- Ненавижу! - Он кричал и бежал всё дальше и дальше, не заботясь о возвращении назад.

Иоганн стрелял и стрелял, пока что-то не обрушилось на его руку.

- Как удар дубины… - отрешённо подумал стрелок.

Шатаясь как пьяный, он повернул назад и доковылял до немецких позиций. Пули роем проносились возле ушей, а тёплая кровь хлестала из рукава.

- Ну, когда же они попадут в меня?

Майер упал без сознания рядом с родными траншеями. Сквозь пелену забытья он смутно видел, как грубые, привыкшие к крестьянскому труду руки ротного санитара перевязали рану и сделали уколы.

- Эй, ты!.. Ты что, заснул, что ли? – Водитель санитарного фургона склонился над ним. - Давай залезай в кузов, ты здесь не один.

Это был сон, и как во сне Иоганн вскарабкался в кузов машины, присоединившись к остальным. Раненые регулярно прибывали, их становилось всё больше и больше.

- Когда нас повезут в госпиталь? – интересовались надеявшиеся выжить.

Тяжёлый груз свешивался с плеча Майера. Он видел, что это его рука, сильно раздутая и страшная. Он совсем не мог шевелить пальцами, вся правая сторона шинели была тёмно-бурого цвета и твёрдая от запекшейся крови.