Владимир Шатов - Возвращение

Шелехов навёл пушку через ствол, в пояс приближающихся. Другой солдат зарядил снаряд с картечью.

- Выстрел. – Скомандовал себе артиллерист.

До немцев близко. Видно, как сталь режет и рвёт человеческие тела…

- Што я чувствую? – в мгновения перед выстрелами переживал Григорий: - Ничего. Думаю?.. Мыслей нет. Голова пустая.

Даже страха не было у него. Автомат, а не живое существо. Откатом орудия чуть не до кости ему раздавило палец на раненой ранее руке.

- Никакой боли! – машинально ответил солдат.

На губах у него повисла кровавая пена, гимнастёрка мокрая от пота. Сила появилась нечеловеческая, ногти ломались на пальцах. Из глотки вырывался хрип…

- По щитку пушки хлещут автоматные пули. – Отмечало заторможенное сознание.

Григорий почти не обратил на них внимания и стрелял, стрелял из пушки.

- Немцы залегли… - краем глаза заметил он.

Заряжающий вдруг ахнул и безвольно осел. Разрывная пуля вошла в один бок и вырвала на другом мясо с рубахой. Совершенно спокойно Шелехов подумал:

- Ну, теперь всё! Сил больше нет…

Он мешком свалился прямо около пушки. Маленькие точки самолётов окунулись в гигантское дымовое облако, которое растекалось высоко в небе, роняя; пепел и сажу...

- Солнышко заходит… - глаза Григория упёрлись в умирающее светило.

Сзади раздались какие-то крики. Послышалась родная матерная брань. Бежали красноармейцы, со страшно выпученными глазами, паля во все стороны из автоматов…

- Наши атакуют! – подумал он и отрубился.

С наблюдательного пункта командующего фронтом Маршала Василевского было видно, как над горящим городом взметнулись густые клубы чёрного ды¬ма.

- Расчёт немцев, - сказал он, - заставить советские войска развернуться перед линией фортов провалился.

- Они хотели втянуть нас в затяжной бой…

- Теперь полный вперёд!

Между тем из дыма сражения потянулись первые колонны пленных. И это было столь ново - вместе с отчаянным сопротивлением с первого же шага много пленных.

- Такова сила нашего удара. – Штабные офицеры победно смотрели в трофейные бинокли.

- Трусят «фрицы»…

Благодаря обходному маневру оказались парализованными целые соединения и большие участки немецкого фронта. Артиллерия меняла свои позиции и подтягивалась вслед за ушедшей вперёд пехотой. Новый вал артиллерийского огня обрушился на немцев, новый натиск штурмовых батальонов сокрушал их оборону. В два часа ночи генерал Тымчик предложил гарнизону форта «Линдорф» сдаться.

- Предлагаем почётную капитуляцию. – Передали парламентёры, капитан Адашкевич и старший лейтенант Кузнецов, которые спустились в недра форта.

Немцы с удивлением смотрели на бесстрашных советских офицеров, вошедших в железобетонные катакомбы. Адашкевич объявил:

- Один час на размышление.

- Наш форт сдавался только один раз в истории…

- Значит, у вас уже есть опыт!

Ровно через час сто девяносто два солдата и пять офицеров вышли из форта с подняты¬ми руками. Наступление продолжалось. У немцев оставалась надежда, одна и последняя: устоять в центре города.

- Здесь все их резервы, - предупредил командующий, - главная артиллерия и отборные части.

Солдаты харкали кирпичной пылью. Она буквально душила улицы, на дома наползал тяжёлый каменный туман.

- Здесь даже воздух кирпичный!

- И свинцовый…

Густо падал этот туман на асфальт, садился на стальные каски, проникал в карманы и сквозь шинели - к потным телам. Мелькали в коричневом тумане сражавшиеся солдаты.

- Прижиматься к камню! - скомандовал младший сержант Данилов своим бойцам.

- Нам остался последний прыжок…

Все шестеро перелетели через улицу под веерной очередью немецкого пулемёта. Из окон особняка выглянули растерянные немцы. Мелькнул в дверях убегающий пулемётчик. Послышались крики:

- Давай! Давай!

Младший сержант Махонин всадил в дверь солидную очередь. Застрочили по окнам автоматы, со звоном полетела в проём граната. Особняк замолк, словно оцепенел. За ним, где-то близко, с шумом обвалилась стена дома.

- Хенде хох! - громко приказал Дани¬лов. - Выходи, иначе взорвём!

Из особняка кто-то ответил по-русски:

- Сдаёмся!

Со всех сторон, изо всех щелей поползли немецкие солдаты и офицеры. Топча трупы своих, они быстро и организованно выстроились на улице в колонну по четыре человека.

- Веди! - приказал Данилов автоматчику.

А сам двинулся вперёд. Но из-за угла внезапно показалась зелёная стальная каска, сверкнула пара осторожных азиатских глаз. Затем послышался восторженный крик:

- Свои!

- Ура! - Гвардейцы генералов Галицкого и Белобородова соединились.

По улицам потянулись бесконечные колонны пленных. Грязные от копоти, коричневые от кирпичной пыли, какие-то оранжевые и синие, они походили на толпы раскрашенных дикарей.

- Куда только делся их гонор! – засмеялись красноармейцы.

Мимо на всех парах пронеслась солдатская кухня и стала в укрытие у парадного подъезда дома, сплошь заросшего плющом, охраняемого гранитными львами. Пожилой повар, по виду татарин начал подкладывать дрова в печку. Он был в белом фартуке и даже в белом колпаке. Молодцеватый генерал в закопчённом комбинезоне подошёл к нему и спросил:

- Что приготовил для солдат?

- Сварил-то хорошо, - ответил тучный кашевар, - да что толку?.. Второй день готовлю, но не знаю зачем.

- Как зачем?

- Не принимает солдат пищу. Вот прямо под огонь привёз, и уж сам на передовую ходил с термосом, а бойцы говорят: «Иди к чёрту, не до тебя!..»

- Сам видишь, какие дела творятся!

- Взял бы я автомат, да и пошёл, как было в Сталинграде, - чего тут без дела стоять?

- Твоё дело кашу варить…

Казалось, что в центре города начал извергаться вулкан, способный похоронить под слоем раскаленной лавы, камней и пепла остатки домов и обезумевших от крови людей. Повар с робкой надеждой в голосе спросил:

- Может, откушаете, товарищ генерал?.. Ведь и победа борща требует.

Генерал покачал головой добротной лепки.

- Спасибо, братец!.. Не время...

- Куда же кашу девать?

- Раздай жителям.

… Наступил долгожданный вечер. Советская артиллерия по команде прекратила огонь. Уставшие солдаты попадали, где попало и заснули как мёртвые.

- Победившие спят слаще побеждённых. – Сказал победоносный Маршал, глядя на спящих.

Во всём городе уже работают советские военные комендатуры. Возле них стояли толпы освобождённых людей - невольников этого проклятого города. Слышался радостный смех и музыка. Но в центре гитлеровцы ещё держались.

- Кончать! – категорично приказал Василевский. - В любви и на войне одно и то же: крепость, ведущая переговоры, наполовину взята.

- Сделаем…

Массированная атака закончилась полной победой. Генерал Ляш капитулировал. Последняя штурмовая ночь и следующий день принесли более 50 тысяч новых пленных - последних гитлеровских солдат и офицеров.