Владимир Шатов - Возвращение

- А мы и не думали!

- Ну, их нафиг! – единодушно решили красноармейцы. – Пускай сами разбираются.

Дверь комендатуры забаррикадировали, у амбразур уселись дежурные наблюдатели.

- Теперь я понял, почему здание так укреплено. – Сказал товарищам Григорий.

- Так оно спокойнее…

Оказывается, в развалинах города скопилось много всякой нечисти. Недобитые фашисты, уголовники, советские дезертиры, английские шпионы и так далее. В комендатуре они наслушались необычайных историй про бандитские шайки, как грибы после дождя возникавшие на территории Польши. Уголовщине было здесь раздолье, власть только ещё организовывалась.

- Одной из таких шаек командует бывший советский капитан - дезертир, герой Советского Союза, некто Глоба. – Проинформировал их вечно пьяный майор. - Его помощником обер-штурмбаннфюрер СС, а в банду входит всякий интернациональный сброд.

- Ты смотри, как спелись!

Великолепно снаряжённая тем оружием, что в изобилии валялось на дорогах, банда разъезжала по стране на быстроходных немецких вездеходах «Адлер».

- Поймать их, что ли трудно?

- Ограбив один городок, она мчатся в неизвестном направлении со скоростью более ста километров в час. – Покачал головой комендант. - В городишках у бандитов осведомители, сообщающие по радио, куда направились преследователи.

Вечером следующего дня вдруг началась стрельба из винтовок, пулемётов, автоматов по окнам и дверям комендатуры. Даже ударил лёгкий миномёт.

- Чувствуется, что операцией руководит не дилетант, а опытный военный. – Определил одноглазый старшина.

- Сейчас начнётся та стадия, - прохрипел Григорий, - когда нужно сосредоточиться и постараться не сдохнуть.

Пришлось ветеранам тряхнуть стариной и начать ответную стрельбу из амбразур. Очень было неуютно под густым потоком пуль.

- Прошла война, - со злостью подумал Григорий, - а теперь, чего доброго, придётся сложить голову здесь, в этой дыре!

К счастью, всё обошлось. Лишь оцарапало одного солдата, да основательно наложили в штаны его спутники, не нюхавшие пороху во время войны…

- Зато зараз смело можете говорить, што воевали! – подшучивал нам ними Шелехов.

- Нашёл над чем шутить…

Как только взошло солнце, осада прекратилась и налётчики исчезли словно призраки, будто ничего не происходило. С великой радостью они утром погрузились на «Говорова», который, между прочим, на ночь отходил далеко от берега во избежание инцидентов.

- Неспокойно здесь! – оправдывался помощник капитана.

- Мы в курсе…

«Говоров» довольно долго плыл по Одеру, прежде чем достиг моря у города Свинемюнде. Это было интересное путешествие. Повсюду в реке торчали корпуса и мачты затопленных судов. В одном месте стоял переломленный бомбой танкер, в другом - разбитый и сидящий на дне броненосец.

- Когда это их так раскурочило? – недоумевал страдающий морской болезнью Григорий.

- Может наши? – высказал догадку старшина.

В разные стороны торчали огромные стволы его пушек, а вода доходила до капитанского мостика. Тут были и подводные лодки, лежащие на берегу, и перевернутые плавучие краны.

- Наверняка немцы сами повзрывали! – определил незнакомый и явно опытный моряк.

- Да нет, - не согласился другой старшина, - точно мины…

Наконец началась Балтика. Было холодно, ветрено и мрачно. Облака с дождём летели параллельно поверхности огромных серых волн. Сильно качало. На палубе пробирала дрожь, и его ловкачи-спутники договорились с механиком, чтобы их пустили в каюту.

- Каюта двухместная, но её хозяин всегда на вахте. – Сказал хитроватый механик.

- Со спиртом мы везде поместимся!

Они обосновались на славу, в тепле и уюте. За удобства пришлось платить, они всю дорогу непрерывно пили вместе с хозяином каюты, закоренелым алкоголиком. Он так рассказывал о себе:

- До войны я однажды пошёл в больницу, врач говорит, что надо пить железо…

- А ты?

- Пришёл домой, пропил железную кровать, а лучше не стало!

- Скоро Ленинград?

- Не грузите меня, я не сухогруз. Я танкер, наливайте...

… Плыть пришлось долго, так как Балтийское море кишело минами. Был только один более или менее безопасный путь - вплотную к финскому берегу. От скуки они целыми сутками пили и трепались.

- Мне недавно подводники рассказали интересную историю. – Хозяин каюты держался на удивление твёрдо. - На Средиземном море одна из немецких ПЛ доставила груз винтовок и другого оружия какому-то из арабских племён в Северной Африке, гадившему англичанам. В ответ благодарный вождь племени подарил немцам белого, кажется, верблюда. Чтобы не портить отношения с союзниками немцы подарок приняли. Так как в люк ПЛ животное явно не проходило, то его привязали к перископу, установили какова будет глубина при погружении, но так чтобы голова верблюда всё-таки торчала над водой. Пошли к себе обратно на базу в Адриатике и смогли-таки доставить подарок. Причем несколько раз погружаться им приходилось. Однажды это произошло возле каких-то рыбацких шхун. Можно представить, как себя чувствовали рыбаки, когда возле них проплыла башка бешено орущего верблюда!

- Обосрались мабудь! – сказал Григорий и, уронив голову на стол, уснул.

Простояв сутки в Хельсинки, они двинулись дальше, почти прижимаясь к скалистым обрывам финских шхер, пока не достигли острова Гогланд.

- Прибыли! – чётко сказал хозяин каюты, когда увидел только ему знакомые очертания берега и свалился в богатырский сон.

- Слава Богу, - заплетавшимся языком пробурчал Григорий, - ещё день и я бы умер от спирта…

Действительно скоро показался Кронштадт, где опять пришлось ждать сутки.

- Можно сойти с ума!.. – нервничали старшины.

- Теперь-то чего бояться?

- Рядом город, рядом дом, а мы торчим здесь и ждём! – жаловались коренные ленинградцы.

Наконец, 4 ноября 1945 года корабль прибыл в ленинградский порт. Таможня к военнослужащим особенно не цеплялась, у неё были другие заботы: при разгрузке развалился ящик со станками, и оттуда посыпались… отрезы тканей, костюмы, обувь и прочее барахло. Сопровождающий груз майор начал стрелять из пистолета…

- Нам до энтого представления нет дела. – Сказал Григорий, и старшины согласились с ним.

- Поехали от сюда.

Быстро сторговавшись с шофёром свободного грузовика, они покатили по городу. Грязный, закопчённый, весь в шрамах от осколков и выбоинах от бомб, - после мёртвого Штеттина, Ленинград казался полутрупом, в котором едва теплилась жизнь. Жители - серые, согбенные и словно припухшие, закутанные в мешкообразную одежду, едва волочили ноги.

- Холодно, промозгло и мрачно. – Огорчился Григорий.

- Кони с Аничкиного моста сняты. – Перечислял повреждения волнующийся старшина: - Юсуповский дворец сильно повреждён.