Иван Бережной - Записки разведчика

– Такое ощущение, как будто нет никакой войны, а вы выехали в лес на маевку, -заговорил возбужденно Петя. — Так и хочется аукнуть во весь голос и слушать, как повторяется эхо.

Углубившись в лес, мы оказались перед хорошо наезженной лесной дорогой. Впереди послышался стук колес и фырканье лошадей. По дороге ехал обоз. Насчитали восемь пароконных подвод. Возницы перекликались между собой на непонятном для нас языке. Но и на немцев они не походили. Мы решили проследить, куда идет обоз, и последовали за ним на некотором расстоянии, не выдавая себя. Пыль, подымаемая обозом, серой дымкой стелилась по кустам и высокой траве, проникала путникам в нос и неприятно щекотала.

– Я чувствую запах дыма, — сказал через некоторое время Рыбинский.

– Значит, близко партизаны, — обрадовался Володя.

Савкин не ошибся. Через несколько минут послышалась знакомая песня. Приятный девичий голос пел:

В чистом поле, в поле под ракитой…

Его подхватило несколько хорошо слаженных голосов:

Где клубится по ночам туман…

Грустный напев поглотил наше внимание. Песня лилась свободно и печально:

Э-эх, там лежит, там лежит зарытый,

Там схоронен красный партизан…

Пошли на песню и вскоре увидели несколько шалашей, рядом с ними пылали костры. Вокруг костров непринужденно сидели и пели женщины и больше десятка вооруженных мужчин. Они пели вполголоса, с чувством, вкладывая в песню всю душу. Мы не решались подойти, чтобы не прервать песни. Мне показалось, что голоса задрожали, когда произносили слова песни:

На траву, на траву густую

Он упал, простреленный в бою…

Голоса оплакивали гибель героя-партизана, которого девушка «сама провожала в дальний путь на славные дела». Отзвучали последние слова песни:

За Отчизну, за страну родную

Отдал жизнь геройскую свою.

Установилась тишина. Никто не хотел ее нарушить. Песня без лишних доказательств говорила, что перед нами партизаны. Однако мы, из предосторожности, окружили лагерь, а Володя и я пошли пряма к кострам.

Наше появление вызвало удивление на лицах партизан. Навстречу поднялся невысокий, широкоплечий, скуластый и смуглый партизан.

– Кто вы такие? — спросил он.

– Десантники, — коротко ответил я.

– Ваши документы!

– Была у собаки хата, — хихикнул из-за моего плеча Володя.

– Помолчи, Володя, — сказал я и, обращаясь к незнакомцу, добавил: — Документов у нас нет никаких.

– Ага, значит, нет, — сказал он и многозначительно посмотрел на парня с красной лентой на кубанке. Тот поднялся, прошелся возле костра и полез в шалаш, из которого выглядывало полдесятка детских голов. Послышался треск веток, и я увидел, как с тыльной стороны шалаша появился тот же парень и, крадучись, побежал от лагеря.

– Прошу садиться, на чем стоите, — пригласил партизан и с явным украинским акцентом спросил: — Так кто вы будете?

– С кем я разговариваю? - в свою очередь поинтересовался я.

– Мы партизаны. Наш Глуховский отряд входит в соединение Ковпака. Слыхали о таком? — с гордостью сказал он и, пощупывая коротко остриженные усики, добавил: — Моя фамилия Шумейко.

– Рад познакомиться с прославленными партизанами, — не скрывая своей радости, сказал я. — Мы много хорошего слышали о вашем отряде, но не думали, что вы такие беспечные. Вас же возле этих костров легко перебить.

– Вы так думаете? — с хитроватой улыбкой спросил Шумейко и решительно добавил: — И глубоко ошибаетесь. Вам придется сдать оружие до выяснения.

Шумейко поднялся, и его рука потянулась к кобуре. Дело принимало нежелательный оборот.

– Напрасно горячитесь, — как можно спокойнее сказал я. — Вы окружены! Володя, позови ребят.

Савкин заложил два пальца в рот и свистнул. К костру со всех сторон поспешили мои разведчики. С ними, опустив голову, шел посланец Шумейко.

Партизаны повскакали со своих мест. Шумейко понял, что игра проиграна, и более мирно спросил:

– Кто же вы такие?

Я коротко рассказал о похождениях группы. После этого обстановка несколько разрядилась. От напускной серьезности Шумейко не осталось и следа. Среди партизан и разведчиков завязался оживленный разговор: Посыпались обоюдные вопросы. Каждый старался меньше рассказывать, а больше узнать.

Дуся попала во власть женщин. Женщины быстро находят общий язык.

Мы оказались в лагере местных жителей села Белые Березки, сожженного немцами. Поблизости от этого лагеря находилась застава партизанского отряда. Оттуда пришли партизаны в гости к жителям.

– Я десантников представлял не такими, как вы, — сказал разочарованный Шумейко. — Я видел одного десантника, бородища, как у попа Панкрата, «не борода – лопата». Вот то настоящий десантник. Ему фамилия Подопригора или Вернигора. Что-то в этом роде.

– Постой, возможно, Вершигора? — переспросил я.

– Ну да. Вершигора и есть.

– Эту фамилию я несколько раз слышал в штабе Брянского фронта.

– Так он, кажется, оттуда и прилетел, — сказал Шумейко.

Ни я, ни Шумейко лично с Вершигорой знакомы не были. Тем не менее упоминание знакомой фамилии окончательно сломило лед недоверия, лежавший между нами.

Партизаны наперебой угощали нас самосадом, печеной картошкой, грибным супом из закопченных немецких котелков. От них же мы узнали, что перед нами прошел обоз ковпаковского партизанского соединения. Ездовыми были мадьяры и русины, перешедшие на сторону партизан. На наш вопрос, почему обоз без охраны, партизаны ответили, что так глубоко в лее мелкие группы немцев не ходят, а если будут идти крупные силы, то партизанские заставы их заметят.

Задушевная беседа продолжалась далеко за полночь. Шумейко отправил посыльного в штаб с донесением о нашем прибытии и ушел на заставу.

Мы выставили дневальных и расположились на ночлег. Впервые за два с лишним месяца уснули глубоким и беззаботным сном.

Утром меня разбудил часовой. К лагерю подъезжала подвода в сопровождении пяти всадников. Впереди на гнедом коне ехал молодой партизан в военной гимнастерке.

– Здравствуйте, товарищи, — сказал он, плохо выговаривая букву «р», отчего получилось - «Здгавствуйте, товагищи». Он слез с лошади, передал повод следовавшему за ним мальчику лет тринадцати, подошел ко мне и представился:

– Войцехович Василий Александрович, помощник начальника штаба.

Я назвал себя, разглядывая нового знакомого. На его приятном, с крупными чертами лице сияла приветливая, застенчивая улыбка. Одет он был в поношенное, но чистое и хорошо подогнанное обмундирование.

– Я приехал за вами, — сказал он мне. — Сколько вас?

– Одиннадцать…

Чем больше я присматривался к новому знакомому, тем больше он мне нравился. В нем играли молодость и сила, но говорил он, как человек солидного возраста: неторопливо, взвешивая каждое слово и не повышая голоса.