Гюнтер Хофе - Заключительный аккорд

Генерала Круземарка тянуло на просторы Дании.

Отложив приказ фюрера, он углубился в чтение письма, которое ещё утром прислал ему Альтдерфер и которое сам он решил переслать не Кальтенбруннеру, а Шнейдевинду.

Фаренкрог коротко доложил командиру о том, как проходила операция по освобождению Хельгерта.

— Григорьев умер мгновенно…

Руди Бендеру казалось, что он и сейчас видит, как Юрий, сидевший за рулём эсэсовского «хорьха», как-то сразу обмяк.

— Пуля попала ему в голову. Мы похоронили его, а место нанесли на схему, так что найдём.

В землянке наступила тишина.

Тарасенко о чём-то сосредоточенно думал, а затем проговорил:

— Вы довольно долго там находились…

— Как только нас обнаружили, во всём корпусе была объявлена тревога. Мы никак не могли перейти линию фронта на указанном нам участке. На фронте затишье, так что гитлеровцы могли спокойно охотиться на нас, как на диких зверей. — Фаренкрог достал карту, показал на ней точку восточнее населённого пункта Насельск. — Мы вышли из полосы Второго Белорусского фронта и решили попытаться перейти фронт южнее Пултуска. Это нам удалось.

— А я со своим знанием русского языка прямо-таки попал в драматическое положение, — заметил Бендер.

— Жаль было бросать великолепный «хорьх» и мотоцикл, но пришлось их подорвать. — Хейдемап пожал плечами.

Тарасенко встал и нервно заходил по компате.

— Как чувствует себя Хельгерт? — спросил он, остановившись на миг.

— Врач уверяет, что завтра с ним можно будет уже поговорить.

— Все вы действовали смело. Я благодарю вас за службу. Но должен заметить, что операция ещё не закончена, так как задание оказалось невыполненным, а оно имеет для армии большое значение. При проведении операции было допущено много ошибок… — Майор снова заходил по землянке. — Прежде всего я поговорю с Хельгертом, завтра утром мы увидимся…

Четверо разведчиков удивлённо переглянулись. Откровенно говоря, ни один из них не ожидал, что разговор кончится именно так.

«А чего я, собственно, хочу? — мысленно спрашивал сам себя Тарасенко. — Говорю обо всех, а на самом деле меня по-настоящему интересует только то, что скажет Хельгерт. Но ведь вряд ли его можно будет использовать ещё раз. Да и вообще как-то не до конца понятно, почему же он всё-таки не выполнил приказа?»

В душе майора всё ещё шевелилось недоверие к немцам вообще. «Как-никак фашистский режим, господствовавший в Германии долгие годы, наложил свой отпечаток на жителей страны, в том числе даже на тех, кто стал нашими соратниками. Проклятие!» — выругался мысленно майор.

Тарасенко имел диплом инженера. Он мечтал о том времени, когда в Сибири начнут строить гигантские электростанции. Однако война перечеркнула все его планы. Диплом он получил в тридцать девятом году и сразу же был призван в армию. Двадцать второе июня сорок первого года лейтенант Тарасенко встретил в части. Поскольку он хорошо владел немецким языком, его скоро отозвали в штаб, а затем направили работать в разведку. Грудь его теперь украшали несколько медалей и орденов, которые он получил за храбрость, а звёздочки на погонах свидетельствовали о его успешном продвижении по служебной лестнице.

«После войны мне придётся начинать жизнь сначала, только уже не комсомольцем, а поседевшим ветераном войны. — Майор слабо улыбнулся. — Но кое в чём я ещё новичок, — думал Тарасенко. — В тридцать восьмом году, когда я учился в институте, была у меня знакомая девушка. Однако наше знакомство дальше робких провожаний не пошло. Её родители переехали из Москвы в Минск, а вместе с ними уехала и Лариса. Получил я от неё не то четыре, не то пять писем… Где-то она сейчас? Быть может, в армии? Жива ли? Или страдает где-нибудь в Германии, куда её угнали насильно на работы вместе с тысячами других?..»

Словно отгоняя от себя невесёлые мысли, Тарасенко встряхнул головой.

«Можно подумать, что мне было бы сейчас легче, если бы у меня была любимая женщина… Ну носил бы её фотокарточку в кармане и показывал каждому встречному, как только начинается застольная беседа. В какой-то степени было бы труднее идти на ответственные задания. Однако, может, тогда я лучше понимал бы своих подчинённых, у которых есть семьи? А теперь как я смогу утешить Зину? Скажу несколько хороших слов о её любимом, но ведь этого для неё мало».

Майор Тарасенко лёг на топчан, покрытый несколькими солдатскими одеялами. Он никак не мог решиться сказать Зине о гибели Юрия.

Однако в тот день Зина сама попалась ему на глаза. Увидев майора и его смущённый взгляд, девушка остановилась, словно почувствовав недоброе. Тарасенко заметил, как она сжала руки. Выражение её лица говорило о том, как она сильно страдает.

Майор понял, что больше не имеет права молчать.

— Зина… — начал он.

Девушка впилась в него глазами.

— Случилась беда, — одними губами произнёс он.

— Юрий… не вернулся? — тихо спросила она дрожащим голосом.

Он кивнул.

Несколько секунд девушка стояла неподвижно, ни один мускул не дрогнул на её лице. Казалось, она о чём-то думает.

— Он попал в руки фашистов? — наконец проронила она.

Майор покачал головой.

— Его… убили?

Страшное слово было наконец сказано. Сколько раз его произносили за годы войны, сколько раз оно упоминалось в различного рода сводках и сообщениях!

Глубокая печаль разлилась по лицу Зины, но глаза её были сухими.

— Он погиб за правое дело… — начал было Тарасенко, по Зина так посмотрела на него, что он замолчал, по закончив фразы.

— Я это почувствовала ещё несколько дней назад, — прошептала она. — Когда он пришёл попрощаться ко мне, я уже тогда знала, что должно что-то случиться. Правда, я всё же надеялась… Мне хотелось, чтобы у него осталось хорошее впечатление о нашей встрече… — Слёзы набежали на глаза Зины.

Тарасенко вынул из кармана цепочку с маленькой монеткой и протянул её Зине со словами:

— Это нашли у него…

— Она не принесла ему счастья, — тихо прошептала Зина.

Майор понимал, что в этот момент должен был сказать, что он очень сожалеет, но в то же время чувствовал, что не может подобрать нужных слов…

Тем временем Шехтинг выяснял отношения с начпродом Иваном Добрушкиным, выклянчивая у него две бутылки водки, а ещё лучше — три. Основным аргументом Шехтинга было то, что пятеро разведчиков дважды переходили через линию фронта, побывали в логове противника, вернулись живыми и теперь хотели бы отпраздновать своё возвращение.

Бендер и Хейдеман кивками поддерживали товарища. Однако уговорить начпрода было не так-то легко.

— Ты же знаешь, Иван, что сегодня у меня юбилей, так сказать: двенадцать лет назад меня призвали в армию Гинденбурга, — шутил Шехтинг.