Богдан Сушинский - Французский поход

– А вот ваша забывчивость непростительна, князь. Отец все-таки.

Взяв письмо, мигом поместил его между складками своего монашеского балахона и откланялся.

Еще через минуту оба полковника с удивлением смотрели вслед медленно, шаркающей походкой удалявшемуся от них согбенному старику-монаху.

Передав лошадей подбежавшим слугам, д\'Артаньян, гвардейский лейтенант и их спутники направились к входу во дворец, у которого уже стояла наготове роскошная, известная всему Парижу, «венская» карета Мазарини.

– Каждый раз, когда возникает надобность видеть вас, лейтенант д\'Артаньян, – с легким раздражением проговорил кардинал, выйдя из дворца, – мне приходится поднимать на ноги весь Париж.

– Обстоятельства, ваше высокопреосвященство. Довелось заниматься судьбой этого юноши, – кивнул он в сторону оставшегося чуть позади виконта де Мореля, который, однако, вполне мог слышать то, о чем они говорят. – Моего лучшего друга да к тому же земляка, гасконца.

– Мне хотелось бы, чтобы вы больше занимались своей собственной судьбой и подчиненными вам мушкетерами, которые – Бог и парижане тому свидетели – вконец распоясались.

– О, меня это тоже возмущает, ваше высокопреосвященство. Но что поделаешь: мушкетеры – они и есть мушкетеры.

– Однако перейдем к делу. Вам придется отправиться в? Польшу, мой гасконец. Мне доложили, что вы сдружились с господином Хмельницким и другими украинскими офицерами.

– Если об этом уже говорят и даже докладывают вашему высокопреосвященству…

– Убедительный аргумент. Так вот, пока полковники будут собирать со всей Польши и доставлять в порт Гданьска свое воинство, вам вместе с послом господином де Брежи как человеку военному надлежит заниматься всеми вопросами, связанными с отправкой наемников к берегам Франции. От имени короля и моего, конечно. – Ах, эта вежливая улыбка кардинала, подкрепленная не менее вежливым склонением головы! Кому она была не знакома в высшем свете Парижа!

– Я готов, ваше высокопреосвященство, – д\'Артаньяну стоило больших усилий скрыть охватившую его в эти минуты радость. В последние месяцы ему так все опостылело и на войне, и в столице, что он рад был любому изменению в своей жизни. А тут вдруг – поездка в Польшу.

– В моей канцелярии, граф д\'Артаньян, вы получите документ, подтверждающий ваши права посланника его величества по особым поручениям. Выезжать нужно будет через три дня. У вас есть причины просить меня об изменении срока выезда?

– Что вы, ваше высокопреосвященство! Наоборот. Готов отправиться сию же минуту.

– Характер вашего поручения – инструкции вам будут даны полковником д\'Эрвилем из военного министерства – должен держаться в тайне.

– Париж сойдет с ума, теряясь в догадках относительно того, куда исчез лучший мушкетер его величества.

Гвардейский лейтенант, стоявший чуть позади и справа от д\'Артаньяна, незаметно подступил поближе к нему и, звякнув шпорами, выразительно кашлянул, напоминая о себе. Он имел все основания предполагать, что в столь трудном деле посланнику по особым поручениям неминуемо понадобится помощник.

– Вы все еще здесь, Морсмери, – пробормотал мушкетер себе в усы, не сводя благодарных глаз с его высокопреосвященства.

– Но ведь приказа уходить не было, – точно так же пробормотал гвардеец.

– Что касается де Мореля, то после истории с дуэлью он даже не смел предположить, что его земляк-лейтенант соизволит вспомнить о нем. А если и вспомнит, то лишь для того, чтобы продолжить дуэль.

– Кстати, лейтенант, – вдруг оживился кардинал, – вы, наверное, будете настаивать, чтобы вместе с вами в это путешествие отправился и ваш друг граф д’Атос, держащий в страхе всех дуэлянтов Парижа и его окрестностей?

– Благодарю вас, ваше высокопреосвященство, за столь уместное упоминание о моем друге Атосе. Я действительно настаивал бы на его поездке, если бы не одно прискорбное для парижских дуэлянтов происшествие: несколько месяцев назад граф погиб во время единственной своей неудачной дуэли – случается и такое.

– Рано или поздно, – с прискорбием согласился кардинал, думая при этом о чем-то своем. Возможно, об одной из тех дуэлей, которые ему приходится выдерживать каждый день. Тяжелых дуэлей, несмотря на то что обходится без шпаг и пистолетов, и в одной из которых он неминуемо падет.

– Его тело нашли у рва близ рынка Пре-о-Клерк.

– Чье тело? – поползли вверх брови кардинала. – Ах да… Пре-о-Клерк, излюбленное место дуэлянтов, – только и смог сказать Мазарини. – Припоминаю, припоминаю. И весьма сожалею. Утверждают, что граф д’Атос был одним из лучших фехтовальщиков Франции. Вам, конечно, трудно будет признать это…

– Почему же? Лучший. Признавал это и при его жизни. Говорить о превосходстве Атоса имеют удовольствие все, кому посчастливилось не скрещивать свой клинок с его клинком. Те же, кто скрестил, возразить уже не смогут.

Мазарини устало посмотрел на д\'Артаньяна и направился к карете.

– В таком случае можете взять с собой любого из двух уцелевших во время ваших дуэлянтских игрищ друзей-мушкетеров.

– Это тоже невозможно, ваша светлость. Недавно шевалье д\'Эрбле Арамиц, если вы имеете в виду именно его; известный так же, как мушкетер роты серых мушкетеров Арамис, – осуществил мечту своей юности: вернулся в лоно церкви. Теперь он – боголюбивый аббат д\'Эрбле.

– Ну?! Страсти господни! Вот уже не подумал бы…

– А между тем прихожане находят его идеальным слугой Божьим.

– Ах, да-да, припоминаю, – остановился Мазарини, не дойдя нескольких шагов до кареты. – Аббат д\'Эрбле. Так, оказывается, это и есть тот самый Арамис?

– Другого Франция попросту не знает.

– Вот почему его посвящение в сан вызвало бурные протесты со стороны некоторых пастырей нашей церкви. Они выражали такое яростное неприятие его в качестве будущего слуги Господня, что появилось опасение, как бы наши служители культа не взбунтовались. Во всяком случае, была опасность, что некоторые из епископов обратятся с жалобой к самому папе и даже к коллегии кардиналов. Слишком уж этот человек казался им далеким от дел Христовых.

– Теперь они могут убедиться, как глубоко и не по-пастырски заблуждались.

Мазарини деликатно промолчал; у него на сей счет было другое мнение.

– Третий тоже пал жертвой церкви? – поинтересовался он, решив, что с Арамисом уже все ясно.

– Что же касается Портоса, то сейчас шевалье Исаак де Порто – таково настоящее имя этого бравого мушкетера – любуется видом цветочных клумб, выпестованных им в родовом имении, кажется, где-то неподалеку от Руана.

– Тот самый, неукротимый Портос? Любуется цветочками? Непостижимо!