Юрий Стрехнин - Наступление продолжается

— Мы и так наступаем, — ответил Бобылев. — Разве гитлеровцы нас атакуют? Это они мечутся, не знают, куда деваться. Вот пусть только наша артиллерия подтянется!

— Как на нашем участке дело, не скажете? — полюбопытствовал Григорий Михайлович. — В газетах все в общем масштабе пишется. А что под боком у нас — мало известно.

— Слышал я в штабе, — ответил Бобылев, — у противника только семь деревень осталось.

— Семь-то семь, а сколько сил надо, чтобы немцев оттуда выбить… — задумчиво проговорил Григорий Михайлович. — Вот эту самую Комаровку взять — и то, поди, одной нашей дивизии не справиться.

— Ну, сил у нас на это хватит: войска двух фронтов действуют.

— Помню, в прошлом году аккурат об эту пору немцев под Сталинградом зажали. Конечно, там их больше было.

— И здесь фашистам разгром устроим. Даже, пожалуй, день в день выйдет, вроде годовщины! — Для Бобылева эта годовщина была знаменательной: он и сам воевал на волжском берегу. — Теперь до самого Берлина врага по-сталинградски будем бить! — уверенно сказал Бобылев.

— Опять фашисты зашевелились! — забеспокоился Петя, наблюдавший за противником.

— Вы шли бы к себе, товарищ старший лейтенант, — предложил замполиту Григорий Михайлович, — а то здесь такое начнется…

— Ничего, ничего… — ответил Бобылев. — Мне отсюда виднее.

Где-то недалеко захлопали редкие винтовочные выстрелы. Рванула воздух короткая пулеметная очередь.

Гастев приложился к автомату и приготовился стрелять, но Снегирев остановил его:

— Обожди! Далеко. Не трать патронов попусту.

Подготавливаясь к стрельбе, Снегирев заметил, что старшего лейтенанта Бобылева уже нет рядом. Но Снегирев знал, что замполит где-нибудь здесь, в цепи, рядом с солдатами, как всегда.

Все заметнее становились в редеющей пасмури утра фигуры немецких солдат, двигавшихся короткими перебежками. По ним открыли редкий, спокойный огонь: подпускали ближе, били на выбор.

Яковенко напряженно следил за приближающимся противником. Он ждал, когда наступит решающий момент. Только тогда можно будет ударить из минометов, но мин мало: много ли могли солдаты принести на себе? Нужно рассчитать точно. Гурьев в минометной роте, он проследит за расходом боеприпасов…

«Эх, черт! Так и не дошли до села! — ругал себя Яковенко. — А уже доложил…»

Поколебавшись, он приказал соединить его с командиром полка.

Тяжела показалась в эту минуту телефонная трубка комбату!

Многое бы он дал за то, чтобы отложить этот разговор. Но отложить было невозможно. «Эх, семь бед, голова одна!» — Яковенко решительно поднял трубку к уху. Стараясь говорить спокойнее, он коротко доложил обстановку.

— Так… Значит, наврал? Не вышел на южную окраину? — услышал Яковенко гневный бересовский голос.

— Виноват, не рассчитал, — тяжело вздохнул Яковенко.

Несколько секунд в трубке сердито сипело. Потом опять заговорил Бересов:

— Ну вот что. Ответ после боя держать будешь. А сейчас тебе задача — противника к лесу не пустить. Иначе — гроб дело. Всю армию подведем, понимаешь?

— Понятно! — с готовностью ответил Яковенко. — Умру, а приказ выполню!..

— С мертвого взятки гладки. Ты научись воевать с умом. Лучше будет!..

Как проклинал теперь себя Яковенко за поспешность. Чем оправдает он свой поступок? Может, поднять батальон в контратаку? Надо любой ценой отбросить противника. Выйти, во что бы то ни стало выйти к южной окраине!..

Капитан приподнялся, желая лучше рассмотреть, что происходит впереди. И в ту же секунду он резко опустился вниз, ощутив возле левого плеча тупой удар. Он схватился правой рукой за ушибленное место и, когда отнял ладонь, увидел на ней кровь.

«Эх, черт, не вовремя!» — поморщился капитан. Но через минуту он уже не думал о своей ране: надо было управлять боем, да и рана показалась пустяковой.

На вражеской стороне в сером небе вспухла и расплылась зеленая ракета. Свет утра был уже сильнее ее немощного мерцания, и поэтому на снегу дрожал чуть заметный зеленоватый отблеск, растаявший через секунду. Ракеты рассыпались и потекли вниз множеством тускло-зеленых пятен. И не успела исчезнуть в утреннем свете последняя из этих капель, как перед всем фронтом батальона противник поднялся в новую атаку.

Из лежавшей впереди лощины на поле выплескивались одна за другой цепи врагов.

Гитлеровцы лезли, не обращая внимания на потери. Иного выхода у них не было. Последняя щель, через которую они ночью рассчитывали вырваться из окружения, оказалась теперь закрытой первым батальоном. Дороги нигде не было. На всем многокилометровом фронте кольца на них со всех сторон неотвратимо надвигались советские войска. Танковые части, совершая молниеносные маневры, наносили удары одновременно в нескольких местах. Подтягивалась артиллерия, чтобы плотно закрыть огнем дороги, лощины, рощи, по которым немецкие войска попытаются продвигаться…

— Передать по ротам: приготовиться к контратаке! — приказал Яковенко связисту.

— Подымать людей? — ломким голосом спросил Алешин, вынимая из-за пазухи давно приготовленную ракетницу.

— Обожди! — отрывисто бросил капитан.

Он на секунду зажмурился и, словно наяву, увидел строгие глаза командира полка. Немцы приближались.

— Дай сюда! — решительно сказал капитан Алешину, сжавшему в пальцах ракетницу. Яковенко взвел курок ракетницы.

Весь напружинясь, стараясь скрыть дрожь, Алешин смотрел на капитана. «Встать! Вперед!» — эти слова, которые Алешин должен был вот-вот крикнуть своим бойцам, уже стучали в его мозгу.

Но случилось другое.

Сзади глухо и часто загрохотало. Воздух наполнился воем и шипением. Впереди в поле и дальше в лощине, откуда появлялись немцы, вдруг выросли черные, гулкие букеты дыма.

— Вовремя ударили! — облегченно вздохнул Яковенко и, осторожно спустив курок ракетницы, вернул ее Алешину.

Минометная рота по приказанию Гурьева открыла огонь из всех стволов. Гитлеровцы отхлынули назад.

— Отходить к лесу будем, закрепляться там, пока минометчики прикрывают? — спросил капитана по телефону Гурьев.

— Без приказа не отходят! — резко ответил комбат. Он решил держаться до последнего и в крайнем случае ударить в штыки.

Но командир полка решил иначе. Он приказал первому батальону отойти, закрепиться на опушке.

На душе у Яковенко не стало легче после этого приказа. Как он теперь оправдает себя перед Бересовым?..

Отделение за отделением, взвод за взводом, бойцы первого батальона отходили к лесу. Немцы, ободренные этим, снова поднялись и устремились вперед. И вдруг справа послышалась близкая, все усиливающаяся стрельба. Это второй и третий батальоны по приказу Бересова ударили противнику во фланг. «Что, нарвались? — с удовольствием думал Бересов, со своего НП наблюдая в бинокль, как мечутся по полю фашисты под перекрестным огнем. — Сами полезли в мешок, сами!» Он был рад, что сумел провести врага таким простым маневром, как отход батальона. Но на душе у него все-таки было неспокойно: подойти к самой Комаровке полку не удалось. Вместо того чтобы наступать, приходится обороняться. Что-то скажет генерал? Бересов даже сердито крякнул, подумав о предстоящем разговоре.