Петр Борисов - Черным летом

Но вот над их головами раздался разрыв шрапнели. Это подошла наша батарея с первым полком во главе с Котовским. Артиллерийский огонь ошеломил противника. Антоновцы побежали врассыпную по степной равнине от реки Сердобы. Вместе с другими красноармейскими частями мы преследовали их, пока могли вынести наши кони.

В этих боях много мятежников было убито и ранено. Был ранен в голову и сам Антонов. Остатки его разгромленной «армии» по пятам продолжали преследовать наши части — автобронеотряд под командованием Конопко, кавалерийская бригада под командованием Дмитриенко и другие.

После такого урока антоновцы потеряли всякую охоту ходить всем ядром, они рассыпались на мелкие отряды и попрятались по лесным углам и болотным зарослям, тянувшимся по берегам реки Вороны.

В селе Медном, как и в других тамбовских селах, избы вытянулись по обе стороны широкой дороги. Все вокруг заполнила гнетущая знойная тишина. На улице только кое-где сидят старики на завалинках, понуро опустив голову, и думают свою тяжелую крестьянскую думу: «Где правда, за кем идти?.. Сват Алексей ушел к Антонову, а кум Никанор — в Красную Армию… Большевики нам, мужикам, помещичью землю дали, это, конечно, так. А вот — недород, и своя земля от голода не спасает…»

Уже несколько дней стоит здесь, в Медном, наша бригада, сделав это село своей опорной базой. После конных бросков за десятки километров в день, после жарких схваток с антоновцами наступило затишье. И все мы, от комбрига до рядового кавалериста, понимали, чувствовали, что это — временное затишье. Последние, решительные схватки с уцелевшими бандами были еще впереди.

Настроение у здешних жителей — подавленное, настороженное, даже недружелюбное. Уж очень много лиха хлебнули они в последние дни! Перед самым нашим приходом в Медное нагрянули антоновцы вместе с «партийными деятелями» — эсерами. Проводя «мобилизацию», они приказали высечь публично, при всем народе, нескольких крестьян. Такая «агитация» возымела действие, и часть мужиков, среди которых были и бедняки, вынуждены были уйти в антоновские «полки».

Другие ушли добровольцами в красноармейские части, боровшиеся против бандитов в Тамбовской губернии. Остались старики да старухи с их невеселыми думами, да женщины с малыми детьми.

Как и всегда, время передышки котовцы даром не теряли. Полковой комиссар А. Муравьев и другие политработники и командиры беседовали с крестьянами, разъясняли им политику нашей власти в деревне, «расчищали» их сознание от антоновской лжи, клеветы и демагогии. Антоновцы, например, уверяли крестьян, что продналог, недавно введенный Советской властью, хуже всякой продразверстки.

— Уж и не знаем теперь — кому верить? — разводили руками жители Медного, когда мы начинали с ними разговоры «о текущем моменте».

Мы читали вслух «Правду», «Известия» и доносили до крестьян высказывания В. И. Ленина, говорили о том, что по распоряжению Ильича продразверстка в Тамбовской губернии отменена досрочно, еще в феврале текущего года. Крестьяне благодарили котовцев за добрые вести и душевное слово, становились более откровенными с нами.

— А вот, батюшка, у меня сынок-то ушел. К этим самым… как их называют-то?.. К партизанам ушел… Так что же теперь с ним будет-то?..

— Что будет?.. Ничего не будет, если с повинной придет… Вот вы, как мать, и скажите ему, пусть добровольно сдается, и с оружием.

И сдавались, приходили с повинной. Но в селе оставаться боялись: бандитская месть страшила их. Просили зачислить их бойцами в нашу бригаду.

Так протекали дни передышки…

Но вот однажды около полудня на улице показался всадник. Он мчался во весь опор на сером, вспененном коне, поднимая за собой густые клубы пыли. Возле двухэтажного бревенчатого дома, где разместился штаб бригады, всадник круто осадил лошадь, спрыгнул на землю, привязал коня к перилам крыльца и протопал по ступенькам. Перед дверью он на секунду задержался, снял фуражку, заглянул в нее и, снова надев, вошел в штаб.

Котовский сидел за небольшим столом и сосредоточенно разглядывал карту, похожую на пятнистую зеленую скатерть. На карте лежали цветные карандаши, и Григорий Иванович чертил красные и синие кружки.

Вестовой вытянулся перед Котовским и подал ему пакет, спрятанный в фуражке. То ли от смущения, то ли от усталости он не мог вымолвить ни слова. Это был пакет из штаба 6-го боевого участка войск Тамбовской губернии. На пакете значилось — «Аллюр 3»… Вестовой добросовестно выполнил это распоряжение. Гимнастерка его промокла от пота. Григорий Иванович улыбкой подбодрил его, разрешил умыться, поесть и отдохнуть перед обратной дорогой.

Я принял от комбрига пакет, вскрыл его и прочел: «Командиру Отдельной кавалерийской бригады Котовскому. Сегодня к 16 часам вместе с комиссаром прибыть в мое распоряжение. Одновременно выслать один кавалерийский дивизион, которому прибыть к 20 часам того же числа».

Приказ был подписан начальником 6-го боевого участка Павловым.

Когда вестовой вышел, Григорий Иванович тоже пробежал глазами приказ и в раздумье сказал мне:

— Не иначе — дадут нам работу, комиссар!..

Не теряя времени, мы сели в открытую легковую машину и тронулись в путь верст за сорок от Медного, в село Инжавино, где квартировал штаб боевого участка. На машине установили «максим» да еще прихватили с собой ручной пулемет «люис».

Неподалеку от села Серебряного нас обстреляли из придорожной канавы. Две пули ударили в кузов, а третья рикошетом скользнула по пулеметному щитку. Мы увидели только, как бандит, пригнувшись, побежал к стогу сена, торчащему в отдалении за дорогой. И оттуда в нас вновь полетели одиночные пули. Мы дали несколько коротких очередей по этому стогу, и обстрел сразу прекратился.

В пути мы почти не разговаривали. Мысли наши были целиком поглощены одним — зачем нас вызывают в Инжавино? Чувствовали, что нас ожидало важное задание. Мы терялись в догадках, но ничего определенного предположить не могли.

День клонился к концу, и солнце пекло уже слабее. Дышать стало легче. Проселочная дорога сменилась шоссейной, которая вела прямо в Инжавино. Вскоре вдали показалось это большое село, расположенное в лощине.

У первой избы машину остановил дозор. Нас проводили в штаб, разместившийся в нескольких домиках. Мы вошли в просторную комнату, где нас уже ждал штабной работник.

— Присядьте, пожалуйста! — сказал он. — Я сейчас доложу.

Мы остались вдвоем. Я присел на стул, а Котовский, по своей привычке, зашагал из угла в угол… Походит, походит — и остановится в задумчивости, широко расставив ноги. Видно было, что он немного взволнован. Но ходил он спокойно, характерным медленным пружинистым шагом.