Борис Бурлак - Левый фланг

— Старею, — сказал он, наконец, оправдываясь.

Я промолчал, глядя в ту сторону, где над венчиками огромных труб электростанции упруго, виток за витком, ввинчивались штопорные дымки в майское безоблачное небо.

Мы встали и пошли вдоль берега. Ни о чем больше говорить не хотелось. Мы шли по тропинке, которая в точности повторяла все извивы береговой изменчивой линии молодого м о р я. Кое-где, в местах свежих обвалов, торная дорожка исчезала, и тогда Михаил круто сворачивал на луг, обходя опасные места. Я шел строго вслед за ним, как по минному полю за разведчиком. Теперь мы поделили поровну все беды Отечественной войны, и каждый из нас, конечно, думал об этой мирной четверти века, прожитой врозь. Так ли мы жили, как надобно жить людям, которым военная судьба даровала жизнь? В чем еще могут упрекнуть нас мертвые, перед которыми живые всегда в долгу? Пусть нет тут никакой нашей вины, но все же, все же, все же…

Поднявшись на зеленый пригорок за белокаменным поселком, Михаил повел рукой по горизонту. Я понял, что он приглашает меня неторопливо оглядеться, насколько хватает глаз. Кругом, куда ни глянь, стояли к а ч а л к и на нефтяных полях. Слева, за м о р е м, виднелись колонны крекинга в полуденном текучем мареве. Справа, близ плотины, по-прежнему дымила батарея высоченных труб над главным корпусом уникальной ГРЭС. От нее, летучим шагом, чтобы не помять молодые всходы на окрестном пшеничном поле, расходились во все стороны, — кто на Волгу, кто на Каму, кто на Урал, — быстроногие мачты ЛЭП. Где-то здесь и берет начало нефтепровод «Дружба», протянувшись далеко на запад, на поля былых сражений.

— Ты слыхал о Константине Викентьевиче Хруцком? — неожиданно спросил Михаил.

— Это ветеран русско-турецкой войны?

— Могучий был старик. Отпраздновал девяностолетие боев на Шипке и только тогда ушел ста четырнадцати лет.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Мы, конечно, столько не осилим, а дожить бы до пятидесятилетия Победы нужно…

Я с невольной улыбкой посмотрел на Михаила. Однако он говорил вполне серьезно.

Да, с любой новой отметки века минувшая война будет видеться все шире. Правда, и на фронте кругозор человека с ружьем не ограничивался сектором обстрела. Но лишь теперь каждый из солдат начинает понимать все глубже и яснее, по какому Ч е р т о в у м о с т у, над самой бездной двадцатого столетия, прошел он с боями. А наш, Третий Украинский, к тому же, и буквально наступал по суворовским местам. Война определила нас на левый фланг не потому, что мы были ниже ростом тех, кто шагал на правом или в центре; и не потому, что противник перед нами оказался послабее. Это лишь условно принятый ранжир общего стратегического фронта. И мы не в обиде. И никому не завидуем. Пусть не довелось нам брать Берлин, но кто-то должен был освободить еще и пол-Европы, добрую полдюжину европейских государств.

С той поры наш Левый фланг и пролегает через каждое солдатское натруженное сердце.

1967—1970 гг.

Начальник штаба фронта.

Помощник начальника штаба.

Штаб дивизии.

Штаб корпуса.

Молимо — пожалуйста (сербск.) .

Реактивные системы (гвардейские минометы).

Начальник артиллерии.

Куча — дом (сербск.) .

Резерв Главного Командования.

Истребительные противотанковые артиллерийские полки.

Народно-освободительная армия Югославии.

Политотдел корпуса.

Автомат (пистолет-пулемет Шпагина).

От слова ПТР — противотанковое ружье.

Командующий группой немецких армий «Южная Украина».