Джек Хиггинс - Бенефис Лиса

Софи была в вязаной шапочке, которую натянула на уши, спасаясь от холода, и в старой, подбитой мехом, охотничьей куртке Жерара, подпоясанной ремнем, и в свободных брюках. Софи не боялась встретить любой патруль, поскольку знала всех солдат в окрестностях Гранвиля, и они знали ее. Что до полиции, они делали то, что им велели, но среди них не было ни одного, о ком ей не было бы известно много лишнего. В фургоне лежало несколько тушек цыплят и фазанов. Возвращается из очередной поездки на черный рынок: таким было ее прикрытие. Она снова посмотрела на часы и включила приводной маяк. Потом взяла из фургона три фонаря, выбежала на поле и расставила фонари, чтобы получилась перевернутая L с поперечиной на той стороне, откуда дует ветер. Потом снова вернулась к фургону и стала ждать.

Полет прошел без всяких неприятностей, главным образом, благодаря опыту Грина, который совершил больше сорока таких вылазок. Он никогда не принадлежал к школе, рекомендовавшей подлетать к французскому побережью на высоте ниже захвата радаров. Однажды он воспользовался этой тактикой и попал под огонь своего ВМФ. Поэтому, Лизандер пересек полуостров Шербур на высоте восьми тысяч футов, затем слегка повернул к югу.

Он сообщил по внутренней связи:

— Через пятнадцать минут. Готовьтесь.

— Есть шанс нарваться на ночной истребитель? — спросил Мартиньи.

— Маловероятно. Главной заботой командования авиации являются атаки на различные города Рура. Джерри поднял в воздух во Франции все ночные истребители и отправил защищать Отчизну.

— Смотрите, я вижу огни, — перебила его Сара.

L хорошо просматривалась с резко убывавшей при снижении высоты.

— Вот мы и на месте, — сказал Грин. — Я садился здесь дважды, так что знаком с условиями. Сажусь и взлетаю очень быстро. Вы знаете правила, полковник.

И потом они спустились над деревьями к лугу и покатились по нему в направлении огней. Софи Крессон выбежала вперед, размахивая рукой с автоматом. Мартиньи открыл дверь, выбросил чемоданы, выбрался сам и повернулся, чтобы подхватить Сару. Грин потянулся, чтобы закрыть за ее спиной дверь, захлопнул ее и заблокировал ручкой. Рев двигателя стал более глубоким, достиг полных оборотов, когда Лизандер разогнался по лугу и взлетел.

Софи Крессон сказала:

— Пошли, нужно убираться отсюда. Подберите свои чемоданы, пока я соберу лампы. — Они пошли за ней к фургону. Она открыла заднюю дверь. — Здесь только-только места для вас двоих позади этих бочек. Не беспокойтесь, я знаю каждую собаку в округе. Если меня остановят, максимум, что они сделают, возьмут цыпленка и пойдут домой.

— Кое-что никогда не меняется, — сказала Сара.

— Это надо же, бретонская девочка. — Софи направила свет фонаря на лицо Сары и пробурчала: — Бог мой, посылают совсем малолеток. — Она пожала плечами. — Забирайтесь внутрь и поехали отсюда.

Сара присела за бочками. Когда машина тронулась, ее колени коснулись Мартиньи. «Так вот это как», — думала она. — «Это реальность. Теперь это не игра». — Она открыла сумочку и нащупала внутри Вальтер ППК. Маленький бельгийский автоматический пистолет, подаренный ей Келли, она положила в чемодан. Сможет ли она воспользоваться ими в случае необходимости? Время покажет. Мартиньи зажег сигарету и передал ей. Затянувшись, Сара поняла, что никогда не получала такого удовольствия. Прислонившись спиной к стенке фургона, она чувствовала, что живет удивительной, восхитительной жизнью.

Было уже за полдень, когда Сара проснулась, зевая и потягиваясь. Маленькая спальня под самой крышей была обставлена просто, но удобно. Она отбросила одеяло и подошла к окну. Вид вниз на гавань был, поистине, впечатляющий. У нее за спиной открылась дверь и вошла Софи с чашкой кофе на подносе.

— А, ты уже проснулась.

— Хорошо вернуться. — Она взяла с подноса чашку и села на подоконник.

Софи закурила сигарету и спросила:

— Ты бывала здесь раньше?

— Много раз. Моя мама из де Вилей. Наполовину с Джерси, наполовину бретонка. А бабушка родилась в Пемполе. Когда была маленькой, я часто приезжала с острова в Гранвиль. На набережной было рыбацкое кафе, где подавали самые вкусные в мире булочки. Самый лучший кофе.

— Больше не подают, — сказала Софи. — Война все изменила. Посмотри туда, вниз.

Гавань была забита судами. Рейнские баржи, три каботажных судна, множество немецких военных судов. Чувствовалось, что внизу кипит работа. Докеры перегружали содержимое грузовиков, стоявших вдоль причалов, на баржи.

— Сегодня вечером они точно пойдут на острова? — поинтересовалась Сара.

— Конечно. Некоторые на Джерси, остальные на Гернси.

— Какие они?

— Боши? — Софи пожала плечами. — Я разумный человек. Никого не хочу ненавидеть. Просто хочу, чтобы они убрались из Франции.

— В Англии мы слышали о них ужасные вещи.

— Правильно. СС и Гестапо — это дьявольское отродье, но они наводят ужас и на обыкновенных немецких солдат, ничуть не меньше, чем на всех остальных. Во всяком случае, у нас хватает и своих, что ничуть не лучше гестаповцев. Милиция Данана. Французы, работающие на нацистов, предающие французов.

— Это ужасно.

— Это жизнь, детка, и это означает, что по большому счету, ты никому не можешь доверять. Теперь одевайся и приходи вниз. Поешь с нами.

В Гаври, бывшем когда-то загородным поместьем графа с тем же именем, Хейни Баум сидел во главе одного из столов в офицерском собрании 41-го бронетанкового гренадерского полка и с улыбкой выслушивал приветственные тосты офицеров, сопровождаемые аплодисментами, благодарил их кивком головы.

Молодой полковник, ветеран русского фронта, чью черную форму танкиста украшала россыпь наград, сказал:

— Если бы вы, господин фельдмаршал, сочли возможным сказать несколько слов, это имело бы огромное значение для моих офицеров.

Взглянув на Хофера, Баум прочел беспокойство в его глазах, но решил не обращать на это внимание, встал, одернул китель.

— Джентльмены, фюрер дал нам простую работу. Не пускать врага на наши пляжи. Да, я говорю наши пляжи. Европа, единая и неделимая, вот наша цель. Война будет выиграна на этих пляжах. Мы не можем проиграть. У фюрера божественное предназначение. Это ясно каждому, кто обладает хотя бы крупицей разума. — Его ирония была им недоступна, когда они вглядывались ввысь, в восторге упиваясь каждым словом. Он поднял свой бокал. — Поэтому, джентльмены, за нашего любимого фюрера, Адольфа Гитлера.

— За Адольфа Гитлера! — грянули они хором.

Баум бросил свой бокал в камин, и, движимые возбуждением, остальные последовали его примеру. Потом они образовали две шеренги и аплодировали, когда он шел в сопровождении Хофера к выходу из зала.