Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

Мы никому ничего не обещали, кроме деликатности в обращении с поднятой темой. Поэтому приняли за данность, что все узники были просто ШУРАВИ, не разнесённые по национальным «квартирам». Кроме того, наш консультант – близкий к спецслужбам врач-нарколог, кстати сам прошедший Афган, считает, что только специально подготовленный профессионал имел шанс протянуть в бадаберской крепости более двух лет. А если кто из «долгожителей» и встретил апрель 1985 года, то из-за регулярных наркотических инъекций был уже не способен к осознанным действиям, тем более к организации восстания. Ведь после каждого укола (особенно в пятку) узник двое-трое суток тупо повиновался, а на третий день молил о новой дозе. Если так, то «публицистический» список возможных лидеров восстания, как и всех его участников, следует, на наш взгляд, переосмыслить.

Отсутствие ясности с именем руководителя восстания ведёт к смакованию второстепенных, часто вгоняющих в краску деталей. Что подспудно побуждает закрыть тему, чтобы не тревожить прах несчастных. Такая «протоверсия» упрощённо выглядит так: узники возмутились лишь тем, что одного из них изнасиловали, вместо того чтобы наказать плёткой, – якобы такая кара полагалась за бегство из лагеря. А собственно восстания – как бы и не было. Тем более что спешно (глубокой ночью, заметьте!) прибывший на место событий Раббани пристрелил насильника и почти было решил дело миром. А потом по не вполне ясной причине произошёл взрыв…

Мы не о том, что даже выход к восставшим, напомним, одного из душманских лидеров свидетельствует не о бунте отчаявшихся, а об угрозе политическим планам моджахедов и их покровителей. Поэтому не обойтись без принципиальных вопросов: было ли это восстание подготовленным или стихийным? Как объяснить, что за 27 с лишним лет ни одна официальная инстанция СССР и России не провела исчерпывающего тему расследования? Зато известные попытки «политически» приблизиться к бадаберской истории (визиты в Пакистан, в частности, Александра Руцкого и Владимира Жириновского) уточняли (или запутывали?) лишь списки узников. Да и западные исследователи, которым не откажешь в умении создавать саморазоблачительные (пусть и на время!) сенсации, тоже не спешат с открытиями. Без принципиальности на сей раз ответов новые детали происшедшего могут считаться и шагом к истине, и отступлением от неё. Но вряд ли её торжеством.

Мы же исходили из деталей, подтверждающих осмысленность действий наших военнопленных, например времени начала восстание – в период особо церемониальной для мусульман вечерней пятничной молитвы, чему предшествовала доставка в лагерь боеприпасов… И его несомненном успехе на начальном этапе. И политически грамотном требовании – вызвать к месту событий представителей СССР и сотрудников международных организаций… А чего стоит упомянутый в ряде свидетельств футбольный матч между пленными и их охранниками перед разгрузкой оружия! Как иначе можно было наглядно оценить соотношение сил не только на импровизированном футбольном поле? По тем же «сборным» свидетельствам, этому предшествовало «интригующее» предложение будущего лидера восставших помериться силой с одним из старших охранников [283]: «Если выиграю – разрешите сыграть». По нашей версии, становится понятным бегство накануне 26 апреля одного из заключенных, того самого, наказанного «сверх меры». Бегство, пресеченное не где-нибудь, а в Исламабаде, то есть у самой цели… Не за «дипломатической» ли поддержкой направлялся с столицу Пакистана посланец Бадабера?

По нашему предположению, картина восстания «зависла» на стыке правды и догадок из-за причастности к нему наших спецслужб. А никакая спецслужба не признает планов проведения силовой операции за рубежом. Со своей стороны, и Запад, располагающий, по нашим данным, весьма полным досье на советских пленников, не рискнёт дискредитировать себя пусть и задним числом. Даже те сведения, которые не смог скрыть Исламабад, содержат обязательную ссылку на «непослушных» афганских моджахедов. Которые уже в прошлом. Тем более что и самого Раббани недавно убили талибы…

А восставшие? Всё, что, по нашей версии, они смогли, это, не дождавшись «дипломатической» поддержки, резонансно взорвать себя вместе с крепостью… По минимуму – не допустить применения накопленного здесь оружия против своих. А также – оставить Пример…

Значит, надежду на то, что ему последуют. А ещё – Легенду, способную на поколения вперёд конденсировать память и электризовать совесть. Даже если мы поимённо не узнаем, кому за это обязаны.

Нади Дуббат – Клуб офицеров ( арабск. ).

Бир аль-Айюн – Колодец глаз (арабск.).

НДРЙ – Народная Демократическая Республика Йемен.

Истихбарат – служба ливийской контрразведки ( арабск .).

Фута – йеменская национальная одежда, мужская юбка.

Мааскер – военный лагерь ( арабск .).

Мукейрас, Бейхан – провинции НДРЙ.

Мааскер аль-Хубара – военный лагерь (гарнизон) специалистов ( арабск .). Тарик – имя собственное.

Папатачи – разновидность лихорадки; наиболее тяжелый период болезни – первые три дня (температура, озноб, бред и т. д.).

Понятно? ( Арабск .)

ВИИЯ – Военный институт иностранных языков. Позже переименован в Военный Краснознаменный институт.

ИСАА – Институт стран Азии и Африки при МГУ.

Мухабарат – служба йеменской контрразведки и безопасности.

Моссад, Шин-Бет – спецслужбы израильской разведки и контрразведки.

Коран – священное писание мусульман, составленное в VII веке на основе откровений пророка Мухаммеда. Хадисы – сборники преданий о жизни пророка Мухаммеда и его высказывания, не вошедшие в Коран.

ГВС – Главный военный советник.

ПДС – парашютно-десантная служба, занимающаяся прыжковой подготовкой, изучением материально-технической части и т. д.

Битака – карточка, удостоверение, вид на жительство ( арабск .).

В Южном Йемене, как и во многих других арабских странах Ближнего Востока, рабочий день из-за жары начинался очень рано – в шесть утра.

АКМС – автомат Калашникова, модернизированный.