Леонид Ленч - Из рода Караевых

— Что, Ваня?!

— Все! Для начала — где живешь? Здесь, в Москве?

— В Москве. А ты?

— Тоже в Москве, — капитан Орлов назвал улицу.

Антонина ахнула:

— В нашем районе! На пенсии или работаешь?

— Работаю! На молокозаводе, технологом.

— Господи, да ведь мы же вашу продукцию потребляем. Я, Ванечка, столовой заведую. Детские сырки у вас хорошие, просто прелесть, а вот творожок… извини, но иной раз никуда не годится!

— Не уследишь за всем!.. Да что ты… про творожок! Черт с ним! Замужем, Антонина?

Антонина потупилась:

— Замужем! Сын у меня школьник. Поздно я его родила… Врачи даже не советовали рожать… но так уж получилось. Митей назвала. А ты, Ваня, женат?

— Женат!

— И детки есть?

— Насчет деток наврала брянская цыганка. Девочек у меня нет, есть два хлопца — Митя и Леша… Надо нам повидаться, Антонина. На ходу всего не расскажешь.

— Надо, Ваня! Хоть и ни к чему это теперь, а надо!

Они обменялись служебными номерами телефонов. Капитан Орлов вышел на остановке из вагона, а Антонина проехала еще два перегона и тоже вышла.

Она шла по тротуару в своем мохеровом колпаке-одуванчике ядовито-алого цвета, в готовом пальтишке с серым стандартным каракулевым воротником, в высоких сапогах на молнии — и улыбалась. Кому? Всем! Удивленным прохожим, троллейбусам, автомашинам, домам и вывескам — всему этому огромному, загадочному городу, который вдруг выплеснул ей в сердце такую удивительную радость: он жив! И что из того, что она узнала об этом слишком поздно, главное — он жив, жив!

Ее остановили мальчики-школьники, и один — за плечами незастегнутый ранец, глаза янтарного цвета, круглые, нахальные, как у воробья, — сказал вежливо, даже кротко:

— Тетя, можно вас спросить?

— Спрашивай, деточка.

— Вы чокнутая, да?

— Почему — чокнутая? — удивилась Антонина.

— Потому что вы идете, улыбаетесь, и сами с собой разговариваете!

Антонина засмеялась, потрепала мальчишку по румяной щеке, сказала весело:

— А ты озорник, я вижу!

И подумала: «Вот бы и мой Макаронин-младший такой же бойкий был, как этот. — Но тут же спохватилась: — Зато он у меня хорошо воспитанный!»

И пошла дальше, на базу.

Вошла секретарша и доложила, что пришли и просят их принять следопыты с Украины.

— Какие там еще следопыты?

Секретарша сказала, что следопытов двое: один постарше, другой помоложе, лет четырнадцати, очень серьезный, в очках. По какому делу приехали сюда из своего города, не говорят, требуют личного свидания с директором завода.

Трофим Петрович подумал и обреченно махнул рукой:

— Не хватало еще следопытов с Украины на мою голову. Давайте их сюда!

Войдя в директорский кабинет, следопыты чинно поздоровались и представились. Сделали они это без всякого смущения и с большим достоинством.

— Вова! — сказал старший следопыт, пожимая протянутую ему директором руку. Он был высок ростом, по-мальчишески нескладен, большерукий, большеногий, с нежным яблочным румянцем на щеках.

— Вячеслав! — буркнул младший. Этот был смугл, черноволос, в очках с тонкими позолоченными дужками на коротком, весьма независимом носу.

— Зачем пожаловали, уважаемые следопыты? — сказал Трофим Петрович, с любопытством разглядывая своих посетителей.

— Прежде чем ответить на этот вопрос, мы сами должны вас кое о чем спросить, — строго ответил ему младший следопыт. При этом он поправил свои сползавшие с переносицы шикарные очки столь же шикарным жестом: двумя пальцами — большим и безымянным.

«Ишь ты, какой следователь по особо важным делам!» — подумал Трофим Петрович и усмехнулся:

— Спрашивайте!

— Видите ли, — сказал старший следопыт, — нам сказали, что вы все знаете про завод и про его людей и можете нам помочь. Дело в том, что рабочий вашего завода…

Тут вперед вырвался младший следопыт:

— Великанов Николай Иванович, он пал смертью храбрых, когда освобождали наш город от фашистских завоевателей. Он совершил подвиг… Ну что же ты, Вовка, молчишь? Говори же!..

— Как же я могу говорить, когда ты не даешь мне фразу кончить, — сердясь и краснея, сказал старший следопыт.

— Говорите вы, Вова! — сказал Трофим Петрович. — А Вячеславу дадим слово потом — для дополнений и уточнений.

Старший следопыт деловито и коротко — видно было, что он не первый раз говорит об этом, — рассказал, как немцев с ходу выбили из города, как потом какая-то их танковая часть неожиданно вырвалась из окружения и пыталась снова захватить его, но наткнулась на артиллерийский заслон, как мужественно, героически стояли насмерть артиллеристы, отражая последний отчаянный натиск врага. Особенно отличились три артиллериста, один из них — Великанов. Они подбили прямой наводкой много фашистских танков, а сами погибли в этом бою смертью храбрых. В городе им поставлен памятник, а на постаменте выбили их имена и сделали надпись: «Вечная слава героям-артиллеристам!» И пушка стоит.

— Настоящая! — вставил младший следопыт, совсем изнемогший от долгого молчания.

— Настоящая! — теперь уже спокойно подтвердил старший. — Та, из которой они стреляли. Про двух артиллеристов мы все узнали, изучили их биографии. А про Н. И. Великанова нам известно лишь то, что он жил до войны в вашем городе и работал на этом заводе. Скажите, пожалуйста, вы его знали, Н. И. Великанова? Какой он был человек?

Трофим Петрович не спеша достал из ящика письменного стола пачку сигарет, закурил.

— Вот за этим вы и прикатили, ребята? Можно же было письмом меня запросить.

— Личный поиск всегда больше дает.

— А на какие денежки вы прикатили?

— Собрали.

— Кто собрал?

— Мы, следопыты.

— А родители вас отпустили?

— Во-первых, сейчас каникулы, а во-вторых, при чем здесь родители? — пренебрежительно хмыкнул младший следопыт. — Мы ж не просто так прикатили, а по общественному поручению. Вы нам лучше скажите — вы можете нам все рассказать про Великанова?

— Могу! — сказал Трофим Петрович и, чуть помедлив, прибавил: — Но лучше будет, если он сам про себя все расскажет. Поскольку Николай Иванович Великанов жив, здоров и по-прежнему работает у нас на заводе.

Сказал и, откинувшись на спинку кресла, усмехаясь, скрестил большие руки на груди, наблюдая за лицами следопытов.

Следопыты сидели, раскрыв рты и синхронно моргая глазами. Потом разом вскочили, и младший, заикаясь от волнения, с трудом выдавил из себя:

— Неужели его фамилию теперь сшибут с памятника?

— Не надо этого делать! — рассудительно сказал Трофим Петрович. — Разве Великанов не заслужил вечной славы? Думаю — заслужил. А то, что он жив остался, так в этом, видно, фашисты виноваты, а не вы. Свалить свалили, а убить не смогли. Вы обождите, я его сейчас позову сюда — сами с ним обо всем договоритесь!..