Богдан Сушинский - Похищение Муссолини

Трубку он положил, не попрощавшись, и тем самым дал понять, что решительно надеется увидеть ротмистра у себя. Причины и возможные последствия неожиданного визита Шкуро к восходящей диверсионной звезде СС стоят того, чтобы посвятить им лучшие часы этого вечера.

Постояв еще несколько минут у аппарата, Краснов с сожалением взглянул на камин, как солдат, не желающий уходить на пост от костра, у которого греются его сослуживцы. Однако возвращаться к письменному столу, где рядом с раскрытой книгой «Казаки в Абиссинии» (с правками и всяческими вставками на случай переиздания) лежала рукопись только что начатого романа, он тоже не решался.

Некоторое время так и стоял посреди комнаты, между столиком и телефоном, письменным столом и камином, словно в заколдованном треугольнике. Проходили минуты, а льдина, на которой он пытался спастись, все никак не желала пристать ни к одному из этих берегов.

Атаман довольно ревниво следил за любыми контактами белогвардейских генералов с немецким командованием и высшими чинами рейха. Особенно остро он ощутил эту ревность после появления в Берлине генерала Власова.

Конечно, Краснов был слишком стар для того, чтобы чувствовать себя в состоянии непосредственно принимать командование Русской освободительной армией. Но допустить, чтобы ее возглавил генерал, который никогда не был связан с Белым движением, а наоборот, верой и правдой служил большевикам и, дослужившись до лампас, предал, оставив на погибель где-то под Ленинградом свою 2-ю армию, — он тоже не мог. И был рад, что фюрер так до сих пор и не согласился принять этого перекрасившегося краснопера.

А тут еще Шкуро, Доманов, Мальцев [38] Полковник Мальцев. В конце 1944 г., по представлению Власова, немецкое командование присвоило ему звание генерал-майора. Приказом рейхсмаршала Геринга Мальцев был назначен командующим авиачастями Русской освободительной армии. В 1947 г. повешен по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. , Трухин [39] Генерал-майор Трухин. Видный деятель Русского освободительного движения. Начальник тренировочного лагеря для русских — «школы кадров» в Дабендорфе. Начальник штаба, возглавляемого самим Власовым, отдела вооруженных сил Комитета освобождения народов России (КОНР). 5 мая 1945 г. неподалеку от Праги был взят в плен чешскими партизанами и передан советским властям. … Даже бывший командир «дикой дивизии» князь Султан-Гирей [40] Адыгейский князь Султан-Клыч-Гирей-Шахам. Генерал-майор. Участник корниловского мятежа. Командир Дикой дивизии в состав^ Добрармии Деникина. В эмиграции — один из руководителей «Наградной партии горцев Северного Кавказа», созданной внуком знаменитого имама Шамиля — Шамилем Саидом; член «Комитета независимости Кавказа», активный сотрудник СД. В марте 1945 г. бежал в Северную Италию, где взят в плен англичанами и выдан советским властям. В 1947 г. повешен по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. , и тот претендовал на лидерство в белогвардейском казачьем движении, которое по праву могло принадлежать сейчас только ему, атаману «Всевеликого войска донского»;

Вот почему сам факт, что Шкуро пошел на связь to Скорцени, уже настораживал и даже в какой-то степени задевал честь генерала Краснова. Он чувствовал, что шу-чва постепенно уходит из-под ног. Его уже не раз пытались свести и — «помирить» с Власовым. Появились даже проекты объединения верных ему частей с частями власовцев, сама мысль о котором вызывала у генерала приступы астматического гнева.

Но в то же время, если так пойдет и дальше, может оказаться, что он никому не нужен. И это здесь, в Германии. Он, генерал Краснов. Который всегда был известен в белых кругах как убежденный германофил, из-за чего, собственно, вынужден был подать в отставку с поста атамана «Всевеликого войска донского».

База минных тральщиков ютилась в западной оконечности порта Палау, между Двумя небольшими скалистыми мысами, которые капитан тральщика с бортовым номером 321, где обосновался Гольвег, по своей «скандинавской привычке» называл «фьордами».

Правда, от этого раскаленный августовским солнцем корабль не казался более уютным, а северная оконечность Сардинии, с ее серым каменистым прибрежьем и виднеющимися в туманной дымке вершинами гор, мало напоминала такой вожделенный, для плохо переносившего жару оберштурмфюрера, север Норвегии. Но все же… «фьорды».

— Что слышно, Кремпке? — Гольвег не узнал унтерштурмфюрера но шагам, тем не менее интуитивно определил, что это он.

— Радист с Санта-Маддалены пока молчит. Связь через двадцать минут.

— Да к черту такую связь! Я приказал ему выходить в эфир в любое время суток.

— Простите, оберштурмфюрер, это ничего не даст.

— Что?!

— От усталости радисты валятся с ног. Но дежурство не прекращается ни на минуту.

— Именно так, унтерштурмфюрер, ни на минуту. — Гольвег даже не пытался скрывать, что подражает Скорцени. Другое дело, что это ему пока что плохо удавалось. Впрочем, Кремпке не был знаком со Скорцени и никакого впечатления это на него не производило.

Оберштурмфюрер сидел на баке тральщика, в розоватой тени шезлонга, и всматривался в угасающую, предвечернюю даль залива Бонифачо. На берегу, в штабе командования базой, ему был отведен отдельный кабинет, занимаемый до него агентом абвера. Две недели назад агент погиб при весьма странных обстоятельствах, которые еще только предстояло выяснить.

Что касается Гольвега, то он выяснять их не собирался, хотя в штабе базы видели цель его появления только в этом. А между тем кабинет выглядел вполне прилично. Довольно большой, уютный и даже слегка прохладный, поскольку окон его солнечные лучи никогда не достигали.

Вот только не сиделось в нем оберштурмфюреру. Где-то там, на слиянии морского и небесного горизонтов, находился остров Санта-Маддалена. Иногда Гольвегу казалось, что он явственно видит не только очертания самого острова, но и контуры виллы «Вебер», в которой заточен Муссолини. Это было обычное видение. Гольвег осознавал, что видение. Но как страстно желал его появления.

— Вам приходилось бывать на Санта-Маддалене, Кремпке?

— Дважды.

— Вы всегда были счастливчиком.

— Если почитать за счастье видеть этот раскаленный клочок суши. А вы что, действительно решили высадиться на нем?

Гольвег неохотно оторвал взгляд от явившегося ему миража и, слегка высунувшись из-под навеса шезлонга, посмотрел на Кремпке.

— Сегодня ночью. Вместе с вами, унтерштурмфюрер. «Третье явление Кремпке» — так это будет воспринято благодарными островитянами. Об этом будут вспоминать и через два столетия.